— Коля, — сказал я из-за двери.
— Красная Шапочка по имени Коля, вылезай быстрей, тебя Бабушка ждет и Серый Волк с другом Барри под кустом подкарауливают.
Я вышел из ванны, но игра у нас как-то не очень получилась.
Из-под платья у меня торчали ноги в колготках. Я топал тапочками в прихожей и боялся войти в комнату, где сидела Света.
А Света вдруг закричала:
— Папа, передача! Мы про передачу забыли!
И включила телевизор.
— Да ну ее, — сказал папа, — надоела мне эта передача.
И в то же время какой-то голос стал читать стихи для малышей, экран засветился, и я увидел на экране Светиного отца.
Я сначала не поверил — думал, похожий человек, потому что Светин отец стоял рядом со мной и тоже смотрел на экран. Но тут Света сказала:
— Голос сначала не твой, а потом — твой.
Светин отец на экране прочитал стихи и сел около столика. К нему повернулся диктор и сказал:
— А теперь расскажите нашим юным телезрителям, девочкам и мальчикам, как вы стали художником, почему вы начали иллюстрировать для них книжки.
Это в телевизоре.
А в комнате Светин отец сел на диван и сказал:
— Сейчас будет это неприятное место. Надо было как-то иначе тогда сказать. И рисунок получился слабый.
— Я был таким же, как все мальчишки. Любил подраться и поозорничать, у меня был самый громкий в классе голос, и его, наверно, не очень любили учителя, потому что подавал я его во время чужих ответов, — говорил Светин отец с экрана. — Но однажды, лет в двенадцать, я увидел девочку в окне уходящего поезда, и хоть я никогда ее больше не встретил, но повсюду я стал рисовать ее лицо… Рисунок выглядел примерно так… — И Светин отец провел три линии на бумаге.
Получилось лицо. Хороший рисунок, всего из трех линий, а уже красивое лицо. Мне бы так никогда не нарисовать.
— Садись на диван, — сказал мне Степан Константинович. — По телевизору не выступал?
— Нет.
— Будешь выступать, узнаешь. Вроде бы нормальный человек, а как наведут на тебя камеру, сразу и руки чужие, и голос не свой. Вон какой я там деревянный.
— Не деревянный, а нормальный, — сказала Света.
Степан Константинович сходил на кухню — проверить, как сохнут мои брюки. А Света проговорила:
— Мой папа не только книжки иллюстрирует, а еще и картины пишет. Зато я рисовать совсем не умею.
Я посмотрел на шкаф и увидел там за стеклом много книг.
— Это все папа иллюстрировал, — подтвердила Света.
Две из них я читал и хорошо помнил рисунки, потому что они мне понравились. Одна у меня даже дома была.
После выступления Степана Константиновича передавали кино. Мы посмотрели половину фильма и стали пить чай с вкусными сухарями и с медом.
А потом мои брюки высохли, и Степан Константинович сказал:
— Ну, дети, давно пора за уроки. Сейчас я тебя провожу, а то родители твои уже переволновались. Надо было им позвонить, да я с расстройства забыл. Мама поздно приходит?
— Она сейчас как раз придет. А так дома никого нет.
— А папа? — спросила Света.
— Ну мало ли где могут быть папы, — сказал Степан Константинович.
— Папа в Москве. Он изобретатель и сейчас павильон готовит на выставке. Ему, может быть, Государственную премию дадут.
— Ого, — сказал Степан Константинович, — с кем мы познакомились.
Я наконец переоделся в свою одежду. Она была теплой и жесткой.
— Пальто, конечно, не высохло, но ты пойдешь в моей куртке. Барри! — крикнул Степан Константинович.
И огромная собака сразу прибежала из боковой комнаты.
— Это какая порода? — спросил я.
— Это сенбернар, самая большая порода в мире, — сказала Света. — Папа его из Москвы привез.
Мы вышли на улицу. Было уже почти темно. Барри сразу залаял страшным басом.
— Тихо! — сказал ему Степан Константинович.
И Барри замолчал.
— А у тебя тоже есть собака? — спросила Света.
— Нет, — сказал я.
И стало мне грустно.
Мы подошли к дому, а с другой стороны появилась моя мама.
— Что случилось? — спросила она сразу.
— Ничего, ничего не пугайтесь, — стал успокаивать Степан Константинович, — одежда уже высохла. Просто ваш сын нечаянно искупался. Его столкнул вот этот наш гиппопотам. — И он показал на Барри. — Но мы его попарили в ванне, напоили чаем с медом, думаю, что не заболеет.
Я встретил Свету. Она сама подошла ко мне.
— Здравствуй, — сказал я, — а где ваша собака?
— Барри на даче, вместе с папой. Папа там пишет новую картину к выставке.
— А мама у тебя тоже есть?
— Конечно, есть, — Света даже удивилась. — Она в тот день была на даче, а папа — в городе.