— А они меня и не били вовсе, — угрюмо ответил Сима.
— Но я же сама видела, как хулиганы…
— Это был поединок. По всем правилам… И вовсе они не хулиганы. — Сима надел пальто, снял с гвоздя свой портфель, пошел было прочь.
Но тут Людмилкина мать спросила:
— А это чья сумка?
— Мишкина! — выкрикнула Людмилка. — Нужно ее взять. Мишка тогда сам придет.
Тут Кешка выскочил из-за поленницы, схватил сумку и побежал к парадной.
— Беги за мной, — крикнул он Симе.
— Этот Кешка — Мишкин приятель. Хулиган!.. — заревела Людмилка.
В парадной мальчишки перевели дух, сели на ступеньку лестницы.
— Тебе не очень больно?.. — спросил Кешка.
— Нет, не очень…
Они еще немного посидели, послушали, как Людмилкина мать грозит сходить в Мишкину школу, к Мишкиным родителям и даже в милицию, в отдел борьбы с безнадзорностью.
— Ты этот альбом своей учительнице подарить хотел? — спросил вдруг Кешка.
Сима отвернулся.
— Нет, Марии Алексеевне. Она на пенсии давно. Когда я заболел, она узнала и пришла. Два месяца со мной занималась… бесплатно. Я ей специально этот альбом рисовал.
Кешка свистнул. А вечером он пришел к Мишке.
— Мишка, отдай Симе альбом. Это когда он болел, так Мария Алексеевна с ним занималась… бесплатно…
— Сам знаю, — ответил Мишка. Весь вечер он был неразговорчивым, отворачивался, старался не глядеть в глаза. Кешка знал Мишку и знал, что неспроста это. А на следующий день случилось вот что.
Ближе к вечеру Сима вышел во двор. Он по-прежнему шел опустив голову и покраснел, когда к нему подскочили Мишка с Толиком. Он, наверное, думал, что опять его позовут драться; вчера никто не сдался, а ведь нужно довести до конца это дело. Но Мишка сунул ему свою красную мокрую руку.
— Ладно, Сима, мир.
— Пойдем с нами водохранилище делать, — предложил Толик. — Ты не стесняйся, дразнить не будем…
Большие Симины глаза засветились, потому что приятно человеку, когда сам Мишка смотрит на него, как на равного, и первый подает руку.
— Ты ему альбом отдай! — зашипел Кешка Мишке на ухо.
Мишка нахмурился и ничего не ответил.
Кирпичная плотина протекала. Вода в водохранилище не держалась. Реки норовили обежать его стороной.
Ребята замерзли, перемазались, хотели даже пробивать в асфальте русло. Но им помешала маленькая старушка в пуховом платке.
Она подошла к Симе, придирчиво осмотрела его пальто, шарф.
— Застегнись, Коля!.. Ты опять простудишься… — Потом посмотрела на него ласково и добавила: — Спасибо за подарок.
Сима покраснел густо и пробормотал, стыдясь:
— Какой подарок?..
— Альбом. — Старушка оглядела ребят, словно уличая их в соучастии, и торжественно произнесла: «Дорогой учительнице Марии Алексеевне, хорошему человеку».
Сима покраснел еще гуще. Он не знал, куда деться, он страдал.
— Я не писал такого…
— Писал, писал! — вдруг захлопал в ладоши Кешка… — Он нам этот альбом показывал, с кораблями…
Мишка встал рядом с Симой, посмотрел на старушку и сказал глуховато:
— Конечно, писал… Только он нас стесняется, — думает, мы его подхалимом дразнить будет. Чудак!..
Кирпичные острова
На задний двор редко заглядывали взрослые. Там высились кучи дощатых ящиков, валялись бочки с налипшим на бурые бока укропом. Лежали груды известки и кирпича.
В марте, когда с крыш сбросили снег, задний двор превратился в недоступную горную страну, которую с криком штурмовали альпинисты, отважные и драчливые. Самыми бесстрашными среди них были Мишка и Кешка.
Вскоре горная страна стала оседать. Острые пики обвалились. А в конце апреля задний двор превратился в громадную лужу.
Ребята уже не заглядывали сюда. Девчонки кидали в начерченные на тротуарах квадраты жестяные банки из-под гуталина, именуемые странным словом «Скетишь-бетишь», и без устали прыгали на одной ноге. Мальчишки, вытирая на ходу носы, гонялись друг за другом по всем правилам новой воинственной игры — «Ромбы». И только Сима из четвертого номера остался верен заднему двору. Он выстругал из дощечек, отломанных от ящика, остроносые корабли. Приладил им клетчатые паруса из тетрадки по арифметике и пустил свой флот в далекое плавание.
Плывут корабли, садятся на известковые рифы, причаливают к кирпичным островам. А адмирал Сима бегает по узкой полоске суши у самой стенки дома.
— Право руля!.. Паруса крепи!.. — Но нет у него сил помочь потерпевшим крушение. Лужа глубокая, а башмаки…