— Нет, — задумчиво проговорила мама. — Иван Николаевич предложил мне выйти за него замуж. Он скоро уезжает. На днях уезжает в Германию… в свою часть.
— И ты не согласилась? — Кешка соскочил с оттоманки, бросился к матери. — Неужели не согласилась?..
Мать удивленно посмотрела на него.
— Тебе он нравится?
Кешка кивнул. А ночью он вздыхал, ворочался. Он видел, как идет по улице за руку с Иваном Николаевичем. Все прохожие с уважением поглядывают на них. Гордость волной заливала Кешкино сердце, и он улыбался. Потом тревога стискивала Кешкину грудь. Он поджимал колени к подбородку. Замирал. Слушал… В комнате тихо. Но он знал, — мать не спит. Мать тоже думает. И Кешка старался угадать таинственные и непонятные пути, по которым текут мысли взрослых.
Следующий день был переполнен мучениями. Мама ушла чуть свет, так и не сказав Кешке, что она думает. Девчонка Анечка умненько посматривала на Кешку из-под своих длинных ресниц.
Мишка и Сима во дворе отозвали Кешку в сторонку.
— Ты чего такой?
От них Кешка, конечно, ничего не скрыл. Все рассказал и даже поделился своими опасениями.
Сима все на свете видел в хороших тонах. Он сразу же уверил Кешку, что будет полный порядок.
— Кешка, может, он и нас на самолете прокатит, ты поговори.
Мишке тоже казалось, что все кончится хорошо.
— Что ты!.. такой человек… Полковник!.. Непременно согласится!..
Вечером пришел Иван Николаевич. Лицо у него было спокойное, даже немного суровое. Только по сцепленным за спиной пальцам да по сведенным к переносице бровям было заметно, что он волнуется.
— Кешка, поди-ка погуляй, — предложила Кешке мама.
Кешка посмотрел на нее такими просящими глазами, что она не выдержала и отвернулась. Иван Николаевич опустил голову и еще крепче сцепил за спиной пальцы.
Кешка вышел на лестницу, постоял немного, облокотись о перила, и уселся на ступеньку. Какое уж тут гуляние! Он сидел долго, прислонив к перилам голову. А когда снова пришел домой, мама накрывала на стол. Иван Николаевич стоял у оттоманки и смотрел на портрет героя. Сердце у Кешки упало.
Иван Николаевич смотрел на портрет тяжело, упорно. Жилка у виска, чуть повыше розового шрама, вздувалась и опадала. Ему, наверно, было очень тяжело. Он глянул на вошедшего Кешку и безнадежно качнул головой, — мол, плохи дела, Кешка. Мать заговорила, обращаясь больше к Кешке, чем к Ивану Николаевичу.
— Вот пришел ваш единомышленник. Спит и видит вас.
— Я его тоже вижу. Ну что ж, не повезло нам… — Полковник повернулся к Кешке и, усмехнувшись одними губами, сказал:
— Кешка, я второй раз прошу твою маму выйти за меня замуж. Первый раз — когда тебя еще и на свете не было… Второй раз — сейчас.
— Не согласилась, — пробормотал Кешка убито и впервые подумал о маме с неприязнью: «И чего ей надо?.. Почему?» Он знал, что ни мама, ни кто другой не ответят ему. А если он и будет настаивать, то просто наговорят ему всяких непонятных слов. Кешка думал: «Вот Иван Николаевич сейчас возьмет шинель и уйдет». Но полковник остался.
Когда мама разливала чай, рука у нее чуть заметно дрожала. Она пролила заварку на скатерть и отругала Кешку за то, что он не может как следует подставить стакан.
— Когда вы уезжаете? — спросила мама Ивана Николаевича.
— Завтра ночью. В Москву сначала. — Иван Николаевич смотрел в свой стакан, не пил.
— Я вам все же пришлю письмо с моим адресом, Елизавета Петровна. Я понимаю, все так быстро. Но, может быть, пройдет время, и вы решитесь…
«Решится! — хотел было крикнуть Кешка. — Я ее уговорю!» Но мама опередила его.
— Хорошо, — сказала она, — я буду ждать ваших писем.
Иван Николаевич ушел, даже не прикоснувшись к чаю. На пороге он крепко пожал Кешкину руку.
— До свидания, Кешка.
На другой день, после школы, Кешка держал совет с приятелями — с Мишкой и Симой. О чем они там договорились, никто так и не узнал. Вечером, часов около пяти, он стоял в вестибюле Северной гостиницы, прятал за спину маленький узелок и робко спрашивал у портье:
— Скажите, — где здесь тридцать второй номер?
— Второй этаж налево… за пальмой, — равнодушно ответил пожилой толстый администратор. — Иди, тридцать второй сейчас дома.
Кешка робко постучал в светлую дверь. Ручка шевельнулась, и со словами «да, да» в коридор вышел Иван Николаевич.
— Кешка!.. Ты что? — Он схватил Кешку за плечи, втащил его в номер. — Что случилось?!.
Кешка стоял уставившись в пол. Он успел заметить две кровати, покрытые мохнатыми одеялами, вишневыми, письменный стол, другой стол, обеденный, и две тумбочки. Около одной кровати на стуле стоял раскрытый чемодан.