— Кто там?
— Наконец-то проснулся, Исидор Осипович, — Бесекерский узнал Бирича. — Ну и спишь ты! Чуть не замерз я у твоей двери. Открывай.
— Что случилось? — Бесекерский был удивлен таким поздним приходом коммерсанта. — Случилось что?
— Открывай, — добродушно-приятельским тоном крикнул Бирич. — Новость тебе хорошую принес от американцев.
Бесекерский нащупал засов и с трудом отодвинул его.
— Входите! — Он не мог открыть дверь. Ее занесло снаружи снегом.
Бирич ногой расчистил снег и чуть приоткрыл дверь. В коридорчик ворвался вихрь снега, осыпал Бесекерского. Он, боясь простудиться, убежал в кухню, крикнув Биричу, который протискивался в узкую щель между косяком и дверью:
— Закроете на засов!
— Ладно, — Бирич оказался в коридорчике, за ним проскользнули Кулик и Еремеев. Павел Георгиевич прикрыл дверь, тихо сказал:
— Все делать без шума.
— Угу, — откликнулся Еремеев. Кулик по своему обыкновению промолчал.
Бесекерский стоял в дверях, ведущих в комнату. За его спиной горела лампа. Исидор Осипович удивился:
— Ты не один, Павел Георгиевич?
В его голосе зазвучала тревога. Бирич успокоил его:
— В такую ночь без провожатых одному из дому выходить — гибель. Ты что же, Исидор Осипович, на ужин не пришел? Занемог?
— Едва хожу, — страдальческим тоном произнес Бесекерский и пригласил: — Проходи, Павел Георгиевич, что за новость у тебя?
— Удивишься! — усмехнулся Бирич и, кивнув головой в сторону кухни, где спали работники, спросил: — Что же ты сам двери открываешь?
— Пьяные, скоты! — со злостью сказал Бесекерский и снова пригласил Бирича в комнату.
Бирич незаметно толкнул стоявшего рядом Кулика и пошел следом за Бесекерским. Исидор Осипович прибавил света в лампе и, подняв голову, взглянул на гостя, который снял со своих густых, чуть тронутых сединой волос шапку и стряхнул с нее снег на пол. Рядом с высоким, широкоплечим Биричем Исидор Осипович казался совсем маленьким, чахлым. «Сверну я тебе голову, как цыпленку», — подумал Бирич и тут, заметив в руке Бесекерского револьвер, поднял свои лохматые брови:
— В кого приготовился стрелять? Не в меня ли?
Бесекерскому не нравился этот ночной визит, поведение Бирича чем-то настораживало, но чем — он не мог определить и, как бы оправдываясь, объяснил:
— Время-то у нас какое? Сами знаете. Вот я и…
— Теперь некого опасаться, — Бирич заметил разбитые пузырьки, беспорядок на столе и, соображая, что бы это могло означать, продолжал: — Ревкомовцы свое откомандовали. А ты эту штуку убери, убери. Не люблю я, когда люди с оружием. Поговорить нам надо спокойно.
Ровный тон обманул Бесекерского, и он спрятал в стол револьвер. Бирич криво улыбнулся и, сделав шаг, властным движением руки отстранил от стола Бесекерского:
— Вот так лучше. А теперь садись, Исидор Осипович, — он указал на стул у обогревателя печки.
— Что ты? — попятился Исидор Осипович. Его лицо стало серым, а маленькие глаза заметались. Бирич, насупив брови, тяжелым взглядом уставился на Бесекерского, потом быстро шагнул к нему, и, прежде чем Исидор Осипович успел уклониться, большие сильные руки Бирича обхватили тонкую, с дряблой кожей шею Бесекерского и сдавили ее.
— Эк… эк… — глаза Бесекерского, налившиеся ужасом, стали круглыми и, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Он вцепился в руки Бирича, стараясь оторвать их от себя. Павел Георгиевич чуть ослабил хватку:
— Где у тебя золото и валюта?
Бесекерский жадно глотнул воздух, пролепетал:
— Нет у меня ничего… Нет… Уйди… убийца… я… кричать…
Пальцы Бирича вновь сдавили горло мехоторговца:
— Где золото?
Бесекерский из последних сил рванулся, прохрипел:
— Нету… не дам…
— Подыхай! — Бирич знал, что Бесекерский ни за что не расстанется со своим богатством, и поэтому что было силы сжал горло старика. Тот засучил ногами, нелепо стал размахивать руками, точно что-то пытался поймать в воздухе невидимое, и как-то сразу обмяк. Бирич, все еще не разжимая рук, обернулся на шум, который донесся из кухни. Там кто-то застонал. Послышались глухие удары, и все стихло. Бирич отшвырнул в угол тело Бесекерского и обтер ладони о свою шубу.
Из кухни вышел Еремеев. Он шмыгнул носом, пальцами протер слезящиеся глаза. Его сморщенное лицо было совершенно равнодушным. За ним появился Кулик с молотком в руке.