Трифон сидел, облокотившись на стол и закрыв лицо ладонью. Он, казалось, думал. И жалость, я легкое презрение к сыну испытывал Павел Георгиевич, понимая, что если сейчас резко не изменить жизнь сына, то он окончательно погибнет — сопьется или наложит на себя руки. «Куда бы его послать? Подальше отсюда, от этой смазливой потаскухи», — размышлял старый коммерсант. Он с удивившим его самого спокойствием наблюдал, как оживленная и раскрасневшаяся Елена Дмитриевна кокетничала с Рудольфом Рули. Смуглолицый, узкоглазый, очень похожий на алеута, американец сдержанно улыбался и совершенно не пил вина. В его присутствии у Бирича всегда возникало ощущение опасности. Ему хотелось, чтобы Рули скорее уехал. «Знаю я вас, защитников и приятелей, — думал Бирич. — Так и норовите в карман себе все положить. Испугались, что большевики не позволят вашим тут поживиться, вот и примчались сюда». Но не мог не признаться себе Бирич в том, что без американцев едва ли бы удалось одолеть ревком.
«Уедут же американцы, — невесело размышлял Павел Георгиевич, — мы останемся одни. Петропавловск занят красными. Весной в Ново-Мариинск могут прибыть большевики. Как объясним расстрел Мандрикова и его приятелей?» Бирич задумался. Если все свалить на американцев? Не поверят. Да и не скроешь, что стрельба велась из его дома. Остается один правильный ход, о котором Бирич уже думал, когда Рули объяснял ему план уничтожения ревкома. Можно попытаться. А если не выгорит — тогда бежать, бежать в Америку, и не с пустым карманом. Тут Бирич опять вспомнил о Бесекерском, и в глазах его появилась жестокость, а ноздри дрогнули, как у зверя, почуявшего добычу и вот-вот готового броситься на свою жертву.
Громкий крик оборвал размышления Бирича. Это поднявшийся на ноги Пчелинцев, покачиваясь и разливая из рюмки водку, кричал:
— Господа! Господа! Я… мы… за нашу победу над большевиками! Ура!
Он залпом опрокинул рюмку в широко раскрытый рот и снова выкрикнул свое «ура!», а затем напомнил всем, по, какой причине они собрались здесь за столом. В комнате стало тихо.
«А ты мне пригодишься, — прищурившись, смотрел на Пчелинцева старый коммерсант. — И ты и Рыбин. Этого надо было бы тоже пригласить. Как же я о нем забыл? Ну да ладно. Нечего баловать. Чем дальше от себя держишь человека, тем больше он тебя уважает и слушается. А Рыбин будет меня слушаться!»
После речи Пчелинцева наступила гнетущая тишина. Люди словно разом протрезвели. И неожиданно слишком громко и визгливо, почти истерически залилась хохотом Елена Дмитриевна, на колене которой лежала рука Рули:
— Ох, как мне жарко! — Она обмахивалась салфеткой. Лицо ее пылало, а в зеленых глазах плавал страх. И чтобы подавить его, отогнать, Елена Дмитриевна снова рассмеялась. — Нам тут жарко, а им прохладно.
Она протянула унизанную кольцами руку в сторону темного окна. Слова молодой женщины показались Струкову смешными. Он расхохотался:
— Им не грозит опасность получить насморк!
Тут засмеялись все. Струков перевел свои слова Стайну. Американец одобрительно кивнул:
— Неплохо сказано.
— Надо бы приказать убрать трупы, — сказал Струков, но Рули отрицательно помахал рукой:
— Не каждый может понять слова, которые ему говорят, но каждый хорошо понимает, когда перед ним лежит мертвец.
— Вы правы, — одобрил Бирич слова Рули. — Пусть денька два-три полежат на виду эти ревкомовцы. Пусть все видят, что будет с теми, кто посмеет снова над постом вывесить красную тряпку и…
Бирича перебил Струков.
— О, черт! Как же мы забыли о их собачьем флаге. Завтра же все его увидят. Флаг надо сорвать, сорвать! — Он ударил кулаком по столу. — Сейчас же!
— Так за чем же дело стало? — Перепечко с трудом поднялся на ноги. — Пошли!
— Пошли! — вскочил молчавший до сих пор Трифон. Он был мрачен и избегал смотреть на жену. Левая его широкая черная бровь подергивалась, а руки, сжатые в кулаки, уперлись в стол. — Пошли!
Теперь голос Трифона прозвучал грубо и требовательно, как приказ. Павел Георгиевич подумал, что надо поддержать это предложение и таким образом избавиться от гостей, иначе могла возникнуть ссора. Она уже чувствовалась в воздухе. Трифон мог наброситься на Рули, который точно позабыл, что он находится в компании, что рядом с ним муж Елены Дмитриевны, за которой он слишком откровенно ухаживал.