Бежать, бежать из России. Приехали сюда, на Чукотку, ревкомовцы и расстреляли Громова и других колчаковцев; теперь Бирич с американцами и своими приспешниками свели счеты с красными. А весной их всех расстреляют большевики, которые обязательно приедут сюда, Нет, нельзя здесь больше оставаться. Надо бежать. Он не будет ждать весны. Он уедет немедленно, прямо отсюда в Америку. Проехал же этот американец Рули с Аляски на нарте через Берингов пролив. Вот этим путем и уедет он, Бесекерский. Исидор Осипович остановился у Стола, еще сильнее прикрутил фитиль лампы. В комнате воцарился полумрак.
На цыпочках, бесшумно, точно крадучись, Бесекерский подошел к небольшому шкафчику со стеклянной дверцей. За ней, на узких полочках, застланных белой бумагой, стояли многочисленные пузырьки и флакончики с лекарствами. Исидор Осипович взялся за верхний карниз шкафчика и осторожно отодвинул его от стены. От напряжения и волнения у него налилось кровью лицо. Под шкафчиком оказался небольшой, с пол-аршина в длину и столько же в ширину, прорезанный в полу люк.
Исидор Осипович подошел к буфету, достал из ящика столовый нож и вернулся к люку, опустился перед ним на колени. Просунув конец лезвия ножа в щель, Бесекерский осторожно приподнял крышку люка и, подхватив ее рукой, отложил в сторону. Все это он проделал бесшумно. Перед ним — было квадратное отверстие. Исидор Осипович запустил в него руку и достал крепко перевязанный бечевкой сверток.
Положив его около себя, Бесекерский снова наклонился над тайником и достал один за другим шесть небольших, размером в два мужских кулака, мешочков из замши. Они были тяжелы и крепко завязаны. Исидор Осипович распустил узел на одном мешочке и заглянул в него. Тускло блеснуло россыпное золото. Бесекерский запустил в мешочек руку и стал перебирать золото пальцами. На лице его отразилось удовлетворение. Потом, аккуратно и крепко завязав мешочек, он раскрыл второй, в котором оказались маленькие самородки. Набрав пригоршню, — Бесекерский долго их покачивал в руке, затем стал перебирать один за другим.
Так он исследовал содержимое всех мешочков с золотом. Потом снова уложил их в тайник и, не закрывая его взял сверток, подошел с ним к столу. Чуть-чуть прибавив света в лампе, Исидор Осипович дрожащими от нетерпения руками развернул сверток и застыл. Он долго и неподвижно смотрел на тугие аккуратные пачки долларов. Дрогнувшей рукой Исидор Осипович поглаживал их как что-то живое, очень близкое и дорогое ему. «Этого мне надолго хватит, — думал он. — Буду жить тихо, незаметно и скромно. Сначала поселюсь где-нибудь в Калифорнии. Там жаркое солнце и фрукты. Потом я…».
Стук в двери — громкий, требовательный — заставил Исидора Осиповича вздрогнуть и обомлеть от страха. Он низко нагнулся над разложенными пачками денег, вцепившись в них тонкими, костлявыми пальцами.
Стук повторился. Бесекерский сгреб деньги и, прижав их к груди, подбежал к тайнику, высыпал в люк пачки. Затем молниеносно положил крышку на место и с неожиданной легкостью вернул к стенке шкафчик. От страха, от предчувствия опасности у него появилась сила. Исидор Осипович слишком резко двинул шкафчик. Застучали, падая с полок, пузырьки. Дверцы раскрылись, и несколько флакончиков упало на пол, разбилось. В комнате сильно запахло лекарствами.
Исидор Осипович, не обращая на это внимания, метнулся к столу. Под его ногами захрустело стекло.
Он выхватил из ящика револьвер и, держа его перед собой, направился к двери, ведущей в кухню, приоткрыл ее и шепотом позвал:
— Гаврила… Настя…
Работники не откликнулись. Бесекерский слышал лишь громкий храп и вздохи. Гаврила, который был и каюром и сторожем, спал так же крепко, как и его жена, кухарка Настя. Напуганные событиями дня, они перед сном опустошили флягу спирта, и теперь разбудить их было невозможно.
Удары в дверь стали громче. Бесекерский бросился к лежанке и схватил Гаврилу за плечо:
— Проснись… свинья!..
— М-м-м, — промычал Гаврила и повернулся к Бесекерскому спиной. Исидор Осипович рванул на нем рубаху, замолотил по широкой спине, но тот только несвязно что-то бормотал. В кухне стоял тяжелый запах винного перегара.
Настойчивый стук в дверь не прекращался. Досадливо сплюнув, Исидор Осипович поправил на своих худых старческих плечах теплый платок, в который он всегда кутался по вечерам, боязливо подошел к двери, ведущей в маленький коридорчик, и приоткрыл ее. В лицо ударил ледяной воздух. У Бесекерского перехватило дыхание.
Пурга задувала в щели снежную пыль. Исидор Осипович чувствовал, как она оседала на его лице и таяла.
Входная дверь затряслась под ударами. Звякнул большой железный засов в металлических петлях. «Надо поставить и второй засов, — подумал Бесекерский. — Завтра же прикажу». За дверью послышалась громкая брань. Исидор Осипович поднял револьвер, целя на голос.