– Новенький! Утренний хоббит! – напомнил о себе грубый голос трактирщика. – Сам с собой разговариваешь? Нехорошо это…. Заканчивай! Лучше подкрепись немного.
Томас, лукаво подмигнув на прощание собственному зеркальному отражению, вернулся к столу. Одноухий гоблин – вместе с винными лужицами – куда-то исчез, а Самуэль Фергюс как раз заканчивал расставлять на чистейшей светло-серой скатерти разномастные миски, горшочки и ёмкости для напитков.
– Эй, бездельник! – повернув голову в сторону, прогудел густым басом трактирщик. – Уснул там, что ли? Вино тащи для нашего гостя! И яблочного сока прихвати.
Распахнулась низенькая дверь, ведущая, очевидно, в кладовую, и оттуда показался…. Кто, собственно, показался? Да, непростой такой вопрос! Туловище, явно, человеческое, по комплекции – подростковое, или юношеское. Облачённое, опять же, в самые обычные человеческие одежды: ярко-салатная рубаха, бежевая жилетка, серые брюки, заправленные в низкие замшевые сапоги. А вот, голова…. Голова принадлежала коту: светло-серая шёрстка, розовый нос, характерные треугольные уши, длинные усы, тёмно-зелёные глаза.
Странное существо, приветливо кивнув кошачьей головой, выставило на стол две высокие стеклянные бутылки – тёмно-синюю и светло-розовую – после чего развернулось и удалилось, гордо продемонстрировав окружающим пышный, светло-рыжий хвост.
– Угощайся, Утренник! – любезно предложил Фергюс. – Оголодал, наверное, в дороге. Твоего пони уже расседлали, вещи отнесли в комнату. Отдыхай, подкрепись! Господин Олмер прибудет ближе к полуночи, просил обязательно его дождаться.
Томас был очень голоден, поэтому не стал донимать кабатчика глупыми вопросами, мол: – «А кто он такой, этот господин Олмер? И что ему, собственно, надо от бедного хоббита?», а лишь благодарно кивнул головой и принялся за еду.
Но смутные сомнения его не покидали. Всё, вроде, вокруг было знакомым и привычным, но каким-то очень уж неудобным, честное слово. Не родным, выражаясь проще.
Вот Томас плеснул в оловянную кружку вина из светло-розовой бутылки, и тут же поймал себя на мысли, что оловянные кружки предназначаются для яблочного сока и пива, а вино надо пить из стеклянных бокалов. Принято тут так, и точка. Он пригубил вина, поморщился: вкус был странным, с заметной кислинкой.
«Вот в Клагенфурте – молодое красное вино! Не чета этому пойлу…», – шустрой мышкой пробежала в голове странная и отрывочная мысль.
С едой наблюдалась та же история. Бульон, заливное мясо, овощи, тушенные с грибами, ветчина, сыр, хлеб – всё это было непривычным на вкус, пресным и абсолютно несолёным. Он поискал на столе склянки со специями – посолить, поперчить – но ничего похожего не обнаружил.
– Что-то потерял, милейший Утренник? – поинтересовался бас.
Томас обернулся, за его спиной стоял широко улыбающийся Самуэль Фергюс с глиняной кружкой в руках. А вот глаза трактирщика были очень внимательными и слегка напряжёнными.
– Вино и пиво нынче – так себе, – непринуждённо заявил Фергюс. – А вот грушевый сидр – высший класс! Пей, Утренник, я угощаю! Собственный авторский рецепт.
Отпив из предложенной кружки треть, Томас подумал: – «Какая такая – соль? Какой ещё – перец? Нет в Хоббитании, да и во всём Средиземье ничего подобного! Да и не было никогда…. И, вообще, пора прогуляться немного, вдохнуть свежего воздуха. Душно здесь…».
Он поднялся из-за стола, достал из кожаного кисета, висящего на поясе, старенькую вересковую трубку, не торопясь, набил её табаком и направился к низкой входной двери.
– Эй, Утренник! – окликнул хозяин таверны, – Погулять собрался? Не отходи только далеко, а то господин Олмер волноваться будет.
«Олмер? Конечно же, Олмер!», – вспомнил Томас. – «Следопыт местный, хорошо известный в Хоббитании. Знаменитая личность, даже легендарная. А грушевый сидр у Фергюса знатный, просто замечательно восстанавливает память…».
Он вышел на крыльцо, аккуратно прикрыл за собой дверь и спустился по каменным ступеням во двор. Вокруг было тепло, безветренно и бесконечно уютно. В траве успокаивающе щёлкали сверчки, громко стрекотали цикады. Приближалась ночь, солнце уже скрылось в тёмных облаках, висевших на западном краю неба. На востоке показался зеленоватый серп.
– Это что же – Луна? – вслух удивился Томас. – Но почему же она зелёная, чёрт меня побери?!
Луна никак не отреагировала на его эмоциональный вопрос, так и не поменяв цвета, а вот серебристый девичий голосок лукаво поинтересовался:
– Какая же ещё? Конечно, зелёная!
– Луна, она жёлтая, – хмуро сообщил Томас.
– С каких это ещё грибов раздольских – жёлтая? – возмутился голосок. – Зелёная! Это знает любой карапуз…. Ты, Утренний хоббит, наверное, дальтоник. Мне один знакомый маг рассказывал, мол, бывают такие – люди, хоббиты, тролли, орки, да и гномы – которые жёлтого цвета не могут отличить от зелёного.
Томас прикурил, пощёлкав кремниевым кресалом, вересковую трубку, выпустил в небо струю ароматного дыма, и только после этого повернулся на девяносто градусов.
Жёлто-малиновые отблески костра отражались от водной поверхности прямоугольного пруда, обложенного по периметру диким камнем. Пруд был густо покрыт изысканными узорами тёмно-зелёных водорослей и бело-розовыми розетками кувшинок. Что ещё? Ах, да! Две тени – то, сжимаясь, то, снова вырастая – приплясывали между кувшинками.
У костра…. Не было никакого костра! Возле пузатой стеклянной банки, наполовину заполненной жёлто-малиновыми светлячками, на дубовых трактирных табуретах сидели, э-э-э…, две уже знакомые личности.
Во-первых, та девушка, певшая в таверне печальную балладу. Длинное платье – всё в оборочках и рюшечках, выпуклые щёчки, задорные голубые глаза. Ну, и круглые лимонно-жёлтые уши, щедро покрытые толстыми и кучерявыми волосками. Симпатичными такими, цвета благородного янтаря…
«Где-то, определённо, я уже её видел! Причём, не в трактире», – решил Томас. – «Только вот, где конкретно? Когда? Не вспомнить…».
Во-вторых, существо с кошачьей головой, являвшееся, очевидно, трактирным служкой.
Томас постучал погасшей трубкой, выбивая не до конца догоревший табак, о собственную правую пятку и решил, что твёрдые хоббитанские пятки – вещи сугубо полезные.
«А если такой каменной штуковиной вмазать – обычной мавашей-гири – в лоб подлого врага?», – тут же подумалось. – «Да, искренне не завидую получившему…».
Он запихал курительную трубку обратно в кисет, задёрнул шнурок, подошёл вплотную к банке со светлячками и, приподняв над головой круглую хоббитанскую шляпу, вежливо представился:
– Томас Утренник. Он же – Утренний хоббит. К вашим услугам, высокородные господа и дамы!
– Кот, – охотно отозвалось существо с кошачьей головой. – Просто – Кот. Ничего другого не могу сказать о себе. То есть, объяснить…. Так вот получилось. Сам не в курсе. Но рода я, определённо, мужского.
– Мари! – приветливо улыбнулась девушка. – Мари Медвежатница. В том смысле, что родилась на Медвежьих Холмах. Семнадцати лет от роду. Природная хоббитанка, – помявшись пять-семь секунд, едва слышно добавила: – Невеста, то бишь, будущая жена хоббита по имени Томас Утренник.
– Это как? То есть…
– То есть, это мне так предсказал знаменитый Серый маг. Давно уже, недели полторы назад…. Собственно, я и не настаиваю. Предсказали…
Кот, недовольно помотав ушастой мордочкой, возмутился:
– Что значит – «не настаиваю»? Предсказания Серого мага – это вам не балаганные шутки! Они всегда сбываются!
– Так уж и всегда, – недоверчиво усмехнулась Мари. – Вот, Серый маг уверял прилюдно, что, мол, Синего Дракона непременно убьют к Празднику Яблок…. И что же? Дракон жив до сих пор! Говорят, что недавно сжёг в Раздоле ещё одну деревню.