Пусть уходит на все четыре стороны, пока не вогнала в гроб «ее», Иринину, мать… А сама теперь будет потихоньку вгонять в гроб Веткиного отца!
Ветка спускалась все ниже и ниже по ступенькам, пока не оказалась на площадке третьего этажа перед закрытой дверью квартиры номер сорок четыре. Это была квартира ее одноклассницы Нинули. Нинуля в пионерский лагерь никогда не ездила, у ее родителей была, дача за городом, и в конце августа, к началу занятий, Нинуля обычно была уже дома.
Нинулю сама судьба подсовывала Ветке в подруги — сидели за одной партой весь этот год, в школу ходили вместе, в школьный драмкружок тоже вместе, даже в хореографический, дворцовский, вместе, вот даже в одном подъезде поселились. И все-таки дружбы у них не получилось, и мать с Ириной считали, что виноват здесь неуживчивый Веткин характер, хотя Ветке лучше было это знать.
Никогда Ветка не думала, что дойдет до такого унижения — стоять под Нинулиной дверью и мучиться от желания нажать кнопку звонка, чтобы увидеть хоть и не очень доброжелательное, но все-таки не очень уж враждебное лицо человека, который ничего не знает ни о глупом ее побеге, ни о том, что она собирается вогнать в гроб родную мать.
Ветка пригладила волосы, придала лицу равнодушное, даже беспечное выражение и позвонила.
Дверь открыла сама Нинуля. Вид у нее был странный — волосы распущены по плечам, а на голове красовалась картонная корона, оклеенная серебряной бумагой. Из-под короны до самого пола, окутывая Нинулю с ног до головы, свисала длинная тюлевая занавеска.
— Это что? — спросила Ветка, не поздоровавшись, потому что у них с Нинулей не было принято здороваться, им казалось, что это дружеское «здравствуй» необоснованно приблизит их и к дружеским отношениям. — Ну и фигура!
— Уже приехала? — удивилась Нинуля. — Проходи, чучело! Проходи, пока дома никого нет.
Она закрыла за Веткой дверь, не сразу выпростав из-под своего покрывала руки, и на Ветку пахнуло давней комнатной пылью. Занавеску Нинуля явно выудила из бака с грязным бельем или только что содрала с окошка в кухне.
— Ну? С какой стати ты так вырядилась? — спросила Ветка, когда они прошли в Нинулину комнату.
— А вот! — сказала Нинуля полузагадочно, протягивая Ветке тетрадь в розовой обложке. — Пьеса! Новогодняя! Тамара Ивановна сказала, что если Таня Копейкина в этом году в кружок ходить не будет, то мне Метелицу отдадут играть. Я рослая. А Метелица — почти главная роль. Там она такой монолог читает — жуть, мороз по коже!
— Тебе Метелицу? Такой черномазой? — возмутилась Ветка. — Я тоже рослая. И я светлая. И я танцую лучше!
— А там твои таланты не потребуются, там монолог читать надо!
— Ну и прочитаю!
— Мне эту роль обещали! И я ее уже выучила!
— А Таня Копейкина ходить в кружок все равно будет! И Тамара Ивановна твоя все равно одна ничего не решает!
— А вот решает!
— А вот не решает!
Может быть, Ветка и не была бы такой принципиальной, если бы не недавняя обида за мисс Зорьку. После провала с мотыльком уступить еще и Нинуле, которая была ничуть не лучше Ветки, а танцевала даже хуже ее, было бы еще одним позорным унижением.
— Твоя Тамара Ивановна — вредина!
— Да что ты именно к моей роли привязалась? — возмутилась Нинуля. — Там и другие роли есть!
— Дед-Мороз небось?
— Лиса есть, Баба-Яга есть…
— Да ведь это все из твоего репертуара! Нинуля, дорогая! Такое амплуа не по адресу пошло!
Тут они обе расчихались от пыли, которую Нинуля, войдя в роль, в гневе разметала со своего одеяния.
— Распылилась! — презрительно сказала Ветка, отчихавшись. — Можешь сказать своей Тамаре Ивановне, что она вредина! Такой вредины еще не встречала!
Она выбежала из Нинулиной квартиры и уже на лестнице услыхала, как в прихожей, у самой двери, Нинуля назло ей раскатисто-громко продекламировала кусок жуткого монолога:
Дети мои разгулялись на воле, Теперь их, пожалуй, сама не уйму-у! В темном лесу и в заснеженном поле Дорогу домой не найти никому-у-у!«Хорошая роль, — грустно подумала Ветка, спускаясь по лестнице во двор. — Конечно, лучше той, мотыльковой».
Она знала, что роль Метелицы ей не получить никогда. С руководительницей драмкружка, которая к тому же была еще и преподавательницей физики у них в классе, у нее сложились весьма странные отношения.
Когда год назад они приехали в этот город и им дали квартиру в прекрасном доме на девятом этаже с видом на реку, на третий день их мирного житья в этом доме произошла совершенно непонятная, даже таинственная, как показалось Ветке, сцена на площадке у лифта.