Так они познакомились.
Всю жизнь Саритта была Богдану верной подругой.
Богдан вздохнул, покачал головой и зашагал быстрее.
На улице была осень. Шумела желтая листва. Сырой ветер срывал листья с деревьев, но не кружил их в воздухе, а приклеивал своим влажным дыханием к земле. Вскоре ветер улегся.
Гетто находилось в нескольких километрах от города, на поляне, поросшей блеклой травой и со всех сторон обнесенной колючей проволокой. За ней находились деревянные, наспех сколоченные бараки.
Здесь Богдан остановился. Но румынские солдаты прогнали старика. Тогда он стал требовать пропуск в гетто. Богдана отвели в комендатуру.
Комендант гетто был немец, блондин, чисто выбритый, в новой, еще пахнувшей складским помещением форме. Он сидел за столом, на котором стоял зеленый полевой телефон и лежал раскрытый серебряный портсигар с длинными сигаретами.
— Там, в гетто, сидит моя баба Сара… — сказал Богдан.
Комендант с любопытством поглядел на рослого старика.
— Капут вашей бабе Саре! — ответил он Богдану по-русски. — Все бабы Сары капут!
— Она мексиканка, — сказал Богдан.
— И мексиканкам капут! Весь мир капут! — Немец махнул рукой: — Все бабы Сары капут!
Богдан вытер выступивший на лбу пот и сказал:
— Вы должны забрать меня в гетто, я еврей.
— Имя? — спросил комендант и прищурился.
Наглухо застегнув ворот рубахи, Богдан ответил:
— Янкель.
— Фамилия?
— Вайнер.
— Так, значит, вы Янкель Вайнер, — сказал немец.
Он подошел к Богдану и изо всех сил рванул книзу ворот его рубахи. Грудь Богдана обнажилась. На ней синело распятие — татуировка, сделанная им еще в мальчишеские годы.
Комендант рассмеялся, снова сел за стол и сказал:
— Идите, глупый большой русский старик, домой.
— Верните мне бабу…
Телефонный звонок заглушил слова Богдана. Комендант взял трубку, послушал и стал отвечать по-немецки. Говорил отрывисто, медленно, а потом торопливо добавил:
— Аллес, аллес, — и положил трубку.
Эти слова имели отношение и к Саритте. Она лежала на земляном полу барака, битком набитого женщинами, и спала, положив голову на колени соседки. Саритте снился сон, будто она родила близнецов, двух прелестных девочек, а Богдан купает их в лохани, наполненной прозрачной теплой водой… Саритту разбудили ударом приклада. Ее вывели наружу вместе с другими женщинами и повели к оврагу, в сторону моря.
Перед ней в последний раз открылась морская даль. Тяжелая золотистая зыбь глухо шумела. Старуха поискала глазами парус и, не найдя, почему-то огорчилась. Море было безлюдно.
А Богдан все еще стоял в комендатуре.
Он снова потребовал:
— Заберите меня в гетто…
Комендант взглянул на часы:
— Идите, ваше счастье, что я сегодня добрый. Сегодня день моего рождения… А сейчас всем бабам Сарам капут. — Он во второй раз взглянул на часы и поднялся.
За окном раздалась пулеметная стрельба.
Всей тяжестью своего большого тела старик навалился на коменданта. Богдан только дважды ткнул его голову о край стола, и день рождения коменданта стал также и днем комендантской смерти.
…Четверо фашистских солдат повели Богдана к оврагу по серой блеклой траве. Но осень неба была еще ярко-синей. И Богдан сказал небу:
— Хорошая у меня была баба Сара!
Он сказал это и солнцу.
Увидев на своем пути алый цветок, который словно бежал ему навстречу на тонком стебельке, Богдан осторожно обошел его, чтобы не задеть ногами.
— Хорошая у меня была баба Сара! — сказал он и цветку.
Подойдя к оврагу, Богдан остановился.
Коротко, глухо прозвучали выстрелы.
День был прозрачен, чист, пах терпкой земляной свежестью. Ветра не было. Но алый цветок тихо покачивался на своем стебельке и светился как маленькое солнце.
Камбала
В один из первых дней освобождения Одессы ко мне на контрольный береговой пункт патрульные привели черноглазую девушку в кирзовых сапогах и с двумя медалями «За отвагу» на зеленой гимнастерке.
Я придал своему лицу грозное выражение и строго спросил:
— Кто такая?
Девушка не ответила. Она стояла передо мной по стойке «смирно» и глядела на меня с любопытством и даже с какой-то добродушной жалостью: мол, парится человек в душном помещении, когда на дворе весна…
— Вольно, — сказал я и повторил свой вопрос.
— Палила из пистолета в море, — ответил за нее один из патрулей.