— Какому Никанору?
— Директор школы он козыревской. Сердитый. Дети его боятся и сидят тихо, что твои куклы. Не нравится.
— Отчего же, Алена Васильевна?
Старуха поправила сползшую на плечо шаль и сказала:
— А по мне, нежужливая пчелка летит за медком без толка…
Ольга в знак согласия кивнула головой. Да, верно. Ребячью солнечную энергию нельзя сдерживать. Надо лишь умно управлять ею.
В вагоне становилось душно. От табачного дыма кружилась голова. Стучали колеса.
«Едет девушка без желания, желания, желания…» — казалось, насмешливо выстукивают они.
— Да ну вас! — не то к колесам, не то к своим мыслям обратилась Ольга и нахмурилась. В ее глазах появилось что-то упрямое, дерзкое…
— Что, донька, с тобой? Вспыхнула ты вся сразу… Злишься? — спросила Алена Васильевна. — Злость разная бывает. Бывает черная, бывает и золотая.
— На себя злюсь. Это какая же? — улыбнулась Ольга.
— Такая злость хорошая, донька.
Ольга с интересом поглядела на Алену Васильевну.
Ее доброе, приветливое лицо было того особенного смуглого цвета, какой бывает лишь у людей, с которыми ничего не может поделать время. Умные наблюдательные глаза еще молодо искрились.
— Вот и Козырево, — сказала Алена Васильевна. Собирайся. За мной на подводе сосед приедет, может и подвезти.
— Не беспокойтесь, я телеграмму дала, меня встретят, Алена Васильевна.
Поезд замедлил ход, грохнул буферами и остановился.
Ольгу никто не встретил на станции.
«Наверное, задержались из-за погоды», — решила она и принялась терпеливо ждать на перроне.
Незаметно подошли сумерки. На какую-то долю минуты они светились пробившимся сквозь тучи косым лучом солнца, все вспыхнуло загадочным малиновым светом и сразу же погасло.
За Ольгой никто не являлся. Мимо торопливо прошли два железнодорожника и сочувственно поглядели на девушку.
Ольга рассердилась. Неужели ее телеграмма не доставлена? Надо идти пешком, не ночевать же на холодном пустынном перроне. Она сдала чемодан в камеру хранения и решительно зашагала под дождем туда, где в хлипкой ночной мгле виднелись козыревские огни.
Дул мокрый путаный ветер. И странное дело — был он как-то безголос, глух, то низко метался по земле, то неожиданно завихрялся над головой. Ольгины туфли наполнились жидкой холодной глиной. Где-то вдали, за низкорослой полосой леса, надрывно кричала ночная птица.
— Да пропади ты, проклятая! — поморщилась Ольга.
Теперь она уже не была похожа на ту одинокую девушку, сиротливо стоявшую на перроне. Она смело шла вперед, разгоряченная ходьбой, чему-то улыбаясь.
— Остановитесь, остановитесь! — вдруг послышалось в шуме дождя. — Не туда идете!.. Не туда-аа!
— Кто там? — обернувшись, крикнула Ольга.
— Это я!
— Кто «я»?
— Ну, я, Варька-разбойница!
У Варьки-разбойницы был такой звонкий голос, что Ольга невольно улыбнулась. Тем временем маленькая черная фигурка приблизилась к ней.
— Вот сапоги вам, надевайте. И портянки чистые… А Козырево туда! — Девочка ткнула рукой в мокрую мглу.
От сапог шел смоляной запах, крепкий, чуть горьковатый, запах осенних степных дорог и простого хлебного дома, такой, что Ольге, еще не надевшей их на ноги, сразу стало теплее.
— Спасибо! — обрадовалась она и, заменив туфли сапогами, спросила: — Какая же ты разбойница? Захотелось меня испугать ночью?
— Нет… Зовут меня так… — невнятно пробормотала девочка.
— Тебя школа прислала?
— Не присылала.
— Нет? — удивилась Ольга. — А кто же, скажи?
— Никто. Сама я. Как узнала, что дорогу размыло, я так и бросилась в степь с сапогами…
— А чьи сапоги?
— Мамкины, почтальонские. Почтальон мамка моя.
— Отчего же ты бросилась?
— А так, жалко стало. Бабка Алена, она рядом с нами живет, сказала: «Приехала новая учительница, маленькая, как мышь полевая».
— Неужели я такая маленькая?
— Нет, нет, не совсем такая, — почувствовав, что она чем-то обидела Ольгу, ответила девочка.
Ольга остановилась. В глубокой дождевой луже она помыла свои городские туфли, сунула их в карман пальто и сказала:
— Варя, ты добрая и хорошая девочка. Одна и в такую погоду… Идем, промокли мы с тобой.
— Ничего. Придем, я вас горячим молоком согрею.
— Спасибо. Да вот ведь я не назвалась, зовут меня Ольгой Ивановной Барвинковой. Запомнишь?
— Запомню.
Они молча шли некоторое время, и девочка вдруг сказала:
— И не добрая я. И не хорошая. Я же Варька-разбойница.