Кара Ивановна появляется на другой день. Она пахнет дождем.
— Ну, как мой Степик? — сразу интересуется она.
— Трудный. Все бормочет в бреду о каком-то деревце, — говорит Анюта. — Звонил Савелий Петрович Зотов… Завтра осмотрит мальчика…
— Да, за профессором последнее слово…
К Степику не пускают ни папу, ни маму. Степик у них один. Когда мать смотрит на сына, она громко рыдает на всю больницу, словно никогда больше с ним не увидится. Отец Степика молча стоит рядом с ней и до хруста сжимает свои пальцы. После их прихода мальчику становится тяжелее.
— Каравана! — слышится голос Степика.
— Я слушаю, — войдя к нему, как всегда, отзывается медсестра.
— Каравана, скажи им всем, чтобы гроб, когда меня понесут на кладбище, был закрытый. Я не хочу, чтобы на меня смотрели… И пусть надо мною кружатся ласточки.
— Ты говоришь глупости, Степка!
Кара Ивановна грустно глядит на мальчика.
В коридоре раздается звон посуды. Ходячие больные шумно завтракают в больничной столовой.
— Вот и ты скоро будешь обедать со всеми.
— Нет, я не буду. Я безнадежный.
— Опять ты за свое? Нет, Степик, ты не безнадежный… Завтра тебя посмотрит сам Савелий Петрович Зотов, он светило…
Светило — толстяк с волосатой родинкой на переносице. От него несет табаком, и сам он весь какой-то табачный. Под халатом рыжий костюм, и глаза тоже рыжие, табачные. Он — старик с седой гривой.
К Степику он заходит с Карой Ивановной.
— А, Степик! — говорит он так, словно знает Степика с самого дня рождения.
Он так же, как и все, осматривает мальчика, мнет живот, стучит пальцами по спине и спрашивает, на что жалуется больной. С Карой Ивановной он перекидывается непонятными словами.
— Так, — положив руку на плечо Степика, наконец говорит он решительно, — надо оперировать. Берусь. Ты, Степик, не бойся. И температура у тебя сегодня будет нормальной…
Светило выходит в коридор и закуривает толстую длинную папиросу.
— Ох какой ты счастливый, Степик… Сам… Сам взялся… — смеется Кара Ивановна.
Лицо у нее восторженное, сияющее.
Но Степик не разделяет ее восторга. Он с головой накрывается простыней, пропечатанной с двух сторон штампами больницы.
— Сам! Сам!.. — снова слышится голос в коридоре.
Время в больнице тянется медленно. А за окном другая жизнь. Там море. Там корабли. Там улица Портовая. На этой улице стоит дом Степика. Старинный. С четырьмя башнями на крыше. С восточной башни открывается безбрежное море. Поглядишь с южной — видно самое синее над городом небо. С северной — над тобой самые золотые звезды. А с западной — голубые лиманы…
На Портовой улице находится и школа Степика.
«Интересно, кто сейчас сидит за моей партой? — сбросив с себя простыню, думает Степик. — Наверное, ее занял Мотька Орловский». Мотька собирает рыболовные крючки. Крючков у него множество. Крючки селедочные. Крючки кефальные. Крючки белужьи.
Приходит Кара Ивановна и заставляет Степика измерить температуру. Профессор не ошибся. Температура нормальная.
— Молодец, Степик Железный! — говорит она и снова оставляет мальчика одного. Теперь она может заняться другими больными.
А дождь все шумит. В небе полно туч. Там, за тучами, солнце. Нет-нет, и оно проглядывает на миг сквозь тучи, и все становится золотистым, словно весной.
За дверью слышатся осторожные шаги. Дверь открывается. Показываются две девичьи головы.
— Спит, — произносит одна из девушек, с рыжей косой.
Но Степик не спит. Чуть приоткрыв глаза, он все видит. Это Вера и Люда из женского отделения. Они совсем не похожи на больных. Вид у них цветущий.
— Степик… Маленькое милое существо… — улыбается вторая девушка.
Вся кровь, до последней капли, возмущается в Степике. Он хватает первое, что попадается ему под руки — это тапочки, — и бросает их в девушек.
— Мы тебя пожалеть пришли… Ну и злюка!
— Нужна мне ваша жалость!..
Когда дверь закрывается, Степик гневно повторяет:
— Существо!..
Он всхлипывает от обиды. Ничего, он еще покажет этой Верке!
Он поднимается. Подходит к окну. Глядит на деревья больничного сада. Их ветви, перепившиеся дождевой влагой, шумят и качаются, как пьяные. Какие они дружные и веселые. А там на берегу…
Степик надевает на себя халат и тихо направляется к двери. Прислушивается. В коридоре тихо.