— Всю рожу расквашу тому, кто возьмет в руки лопату! — еще только вчера пригрозил он мальчикам.
— Жулик! — убежденно сказал Тимка.
— И Федька весь в папочку! — добавил Пашка.
— Корольковых бояться — лучше не жить на свете! — Тимка вызывающе поглядел на кирпичное здание, предложил: — Давайте вечером начнем выравнивать площадку!
— А вдруг будет драться? — забеспокоилась Вика.
— Нас много! — сказал Костя и решительно сжал кулаки.
Ребята разошлись, похожие на шумливых, собирающихся в полет стрижей.
После завтрака Тимка помог Ларисе вынести во двор лохань с бельем к водоразборной колонке. Помощи от него пока не требовалось, и он вышел за ворота.
Небо Пересыпи с белой грядой облаков над заводскими трубами и мачтами кораблей полнилось тихими ветерками. Гостеприимно, как открываются морякам гавани, перед Тимкой открылись августовские, цвета пчелиных сот, дали. На душе было радостно и легко. И вдруг Тимка нахмурился. Он увидел у ворот Королькова свои любимые цветы, несколько светло-сиреневых бессмертников. Было обидно, что в такое светлое утро они распустились у ненавистного дома. Тимка подошел к ним, наклонился и, вырвав с корнем, бросил на дорогу. Пусть цветы не радуют взгляда Королькова…
— Эй, Тимофей, иди помогай! — раздался в это время голос сестры.
Помогая сестре выкручивать белье, он думал о площадке, разделявшей их дом с домом Королькова, заросшей татарником, полынью и еще какой-то рыжей ползучкой. Зачем Королькову эта площадка? Ведь их шлюпочная мастерская не игра, а дело! «Ребята, овладевайте ремеслами, мне нужны золотые руки!» — сказала страна. Золотые руки? У Федьки Королькова ведь тоже золотые руки. Он может все делать — ремонтировать часы, исправлять выключатели и даже плести из камыша модные дамские сумки, которые носит на барахолку. Тут Тимка с такой силой принялся выкручивать белье, что чуть не разорвал пополам отцовскую тельняшку.
— Побереги силу, — строго заметила Лариса. — Ты о чем думаешь?
— О Федьке. Говорят, руки у него золотые…
— Ну и что же? — подоткнув мокрый подол юбки, спросила Лариса.
И Тимка сказал:
— Золотые руки — это те, что на заводах, на сейнерах, в доке. Для общего дела. А Федька на свой карман. Не золотые, а жадные у него руки!
— Да плюнь ты на него, не думай! Будет у вас шлюпочная мастерская! Вчера сказал мне об этом матрос Кармий. Он в горсовет собирается.
— Правда, Лариса? — В Тимке все запело.
— Побей гром, правда! — мальчишеским голосом произнесла Лариса.
Тимка посмотрел на сестру, на ее босые ноги и рассмеялся. Ну какая она, Ларка, студентка? Совсем девчонка!
А Лариса, маленькая, стройная, с раскосыми глазами, в свою очередь улыбнулась.
Тимка вернулся домой. Увидев выглядывающие из-под кровати стоптанные соломенные туфли сестры, подумал: «А что, если купить новые? Вот обрадуется Ларка!»
Тимка достал из ящика кухонного стола деньги, положил в карман и, прежде чем выйти на улицу, поглядел на себя в зеркало.
— Ну и рожа! — сказал он мальчику в зеркале. — Некрасивая. Круглая. И нос кривой. Вот Ларке повезло. Настоящая красавица.
Тимка был прав. Красотой он не отличался. Все дело портили скулы. Зато он был крепко сбит, смугл, а когда улыбался, то всем почему-то хотелось потрепать его мягкие каштановые волосы.
В пути погода изменилась. С востока плотной стеной подошли к городу тучи. Запахло терпкой хмельной свежестью, вдалеке блеснула белая молния, и городские деревья дружно, нетерпеливо зашумели пыльной листвой.
Но Тимка не спешил. Летний дождь — не помеха, да вот и рынок, Привоз, которым гордятся одесситы. Не останавливаясь, Тимка прошел мимо ящиков с помидорами, яблоками и айвой. Зато в рыбном ряду он намеренно задержался. Но сегодняшние чирусы, ставриды и длинные серебряные сарганы, потерявшие к полудню свою упругую прохладу морской глубины, не вызвали Тимкиного одобрения. Рыбу надо покупать чуть свет, когда, разбрызгивая радужные блестки, она шумно бьется в рыбацкой корзине…
Подойдя к охотничьему магазину, за которым начинался ряд кустарных изделий, Тимка удивленно остановился. Он увидел сына Королькова, Федьку. Тот держал в руках чайку с перевязанными шпагатом лапами. Чайка была совсем молодая, почти чаеныш, с острыми, длинными крыльями.
— Где ты достал ее? — надвинувшись на Федьку, спросил Тимка.
В ответ Федька вытянул губы и насмешливо пропел:
— А тебе-то какое дело?
— Морскую птицу трогать не полагается.
— Такого закона нет!