— Побереги-ка прыть для океана! — радуясь силе угря, улыбнулась Анна.
Она зажгла свет и вошла в комнату, стены которой были увешаны фотографиями морских рыб и животных Атлантики. Заметила на столе листок бумаги. Это была записка.
Я на «Мурене», Анка. Там и заночую.
Анна печально вздохнула. Жаль, что она не сможет сфотографироваться с угрем. «Ну что же, придется тебя отпустить, Валерий».
Она поглядела на фото акулы, меч-рыбы, огромного ската и задумалась. Доплывет ли ее Валерий до Саргассова моря? Ведь любителей угрей не сосчитать. А что, если его вот в таком бочонке провезти через океан на корабле? Ведь через несколько дней «Мурена» отправляется в дальний рейс к берегам Мексики… Эта мысль заворожила Анну. Раскрасневшаяся, с сияющими глазами, она закружилась по комнате, открыла окно, и соленый запах водорослей наполнил комнату. Шум моря напомнил ей шорох широколиственных деревьев парка. Она насмешливо и вызывающе покосилась на снимки прожорливых больших рыб.
Останетесь вы все с носом, — сказала Анна и только тут вспомнила о своей губе.
Она подошла к зеркалу. На нее глядела чужая, уродливая девочка. Анна намазала губу зеленкой и гневно нахмурилась.
В это время за окном послышался шорох, и до слуха Анны донеслись приглушенные голоса:
— Видать, дяди нет дома…
— Нет…
— А здорово она тебя треснула, Заводила!
— Верно, здорово треснула…
Помалкивайте, лягва вы болотная! — послышался злой, досадливый голос атамана.
Костя и Димка рассмеялись, и это взорвало Заводилу.
— Достану ее живой или мертвой вместе с угрем! — сказал он громко. — Эй, Анка, в последний раз говорю: отдай угря!
Анна погасила свет, метнулась в кухню и там, стараясь не шуметь, открыла подпол, в котором в зимнее время хранились овощи. Она быстро опустила туда бочонок с угрем и приладила крышку люка на прежнее место.
Не прикидывайся, будто тебя нет дома, сдавайся! — сказал Заводила.
Анна включила свет и ответила:
— Уходите, сейчас придет дядя Вася.
— Испугались мы твоего дядю Васю, аж дрожат коленки…
— Уходите, — повторила Анна. — У дяди Васи кулаки железные.
— Ха! — рассмеялся Заводила.
«Ха!» — вслед за ним хохотнула темнота вечера.
Но звезды вечернего неба светили ярко.
«Ха!» — вновь повторила темнота. Но диск луны заглянул в окно Анны и, казалось, улыбнулся девочке.
Заводила с каждой минутой терял над собой контроль. Он понимал, что если он, Заводила, сейчас не справится с девчонкой, его засмеют, и первыми это сделают Костя и Димка.
— Вперед, за мной! — отдал он команду и первый залез через окно в комнату Анки.
— Где угорь? Давай угря!
— Не получите!
— Живо отдай! — завопил Заводила. — Где он, говори!
— Не ваше дело!.. — словно поднимая с земли тяжелые камни, ответила Анна.
Костя и Димка обыскали кухню, заглянули под кровать, открыли книжный шкаф и даже исследовали цветочную вазу, но ни один из них не догадался поднять люк подпола. Заводила ударил Анну.
— Говори же наконец, где угорь?
— Отпустила в море.
— Врешь!
Она молчала до тех пор, пока Заводила не обнаружил люк подпола. Тогда она бросилась на мальчиков. Никто не понимал, откуда только взялась у нее сила. Не понимали ни мальчики, ни сама Анка. Один за другим Заводила, Костя и Димка вылетели за дверь.
Анна видела, как они перелезли через ограду и, втянув головы в плечи, зашагали прочь от дома — впереди Димка, за ним Костя и последним Заводила. Так они дошли до берега, а там круто повернули в сторону города, а Заводила, оставшись один, зашагал к своим черным скалам, подавленный изменой друзей.
Анна подошла к зеркалу. Все лицо ее горело, руки исцарапаны, пришлось снова прибегнуть к зеленке. Расписав себя, она вдруг заплакала. Но это не были слезы слабости. Это были слезы силы. Маленькой девочке казалось, что она еще некогда не была такой сильной.
Анна прибрала в комнате и, прибрав, решила сейчас же отправиться с угрем на «Мурену» к дяде Васе.
Анна переложила угря из бочонка в латунный бидон и вышла за ворота. Она шла, не оглядываясь, уже никого на этот раз не боясь. Что-то новое было сегодня в мерцании звезд и в морском ветре, который тихо дышал на берег, и в далеком шуме мотора на портовых причалах, и в шепелявом ребячьем шорохе прибрежных кустов шиповника.
Судовые склянки пробили одиннадцать часов вечера, когда она с угрем появилась на палубе «Мурены». Дядя Вася, увидев племянницу, удивился: