— Дайте мне признаки! — перебила Элизабет. — Конкретные признаки поиска! Фирмы разумников утаивают часть прибыли на содержание партии? Статистика нам этого не покажет.
— Утаивают все, даже те, кто спрятанное просто пропивают. Думаю, признаки будут таковы: разбросанные по нашим просторам и внешне самостоятельные фирмочки связаны между собой какими-то нитями, невидимыми простым глазом. Например, денежными переводами, помощью в становлении, чем-то еще в том же духе. Эти перекрестные связи оставят следы в финансовых документах, но никогда не привлекут внимание аналитиков. Тех, кто не знает, что искать.
— Не мало признаков? — усомнилась она.
— Повторяю, зацепиться можно только за противоречие: никаких формальных договоров, никаких явных, узаконенных отношений — и многолетняя, устойчивая скрытая паутина. Которую, благодаря квантовому компьютеру, тем не менее можно высветить. И должен быть еще один, очень характерный признак… Тут мои предположения опять основаны на психологии разумников, как я ее понимаю.
— Что вам это понимание подсказывает?
— У фирм, принадлежащих разумникам, будут специфические отношения с "крышами".
Элизабет слушала молча и внимательно.
— Вы, конечно, знаете, — пояснил я, — что бандитских "крыш", как в девяностые и даже в начале двухтысячных, давно нет. Сейчас всё цивилизовано, рэкет и вообще мафия законно встроены в бизнес.
— Знаю, — ответила она, — охранные агентства.
— Совершенно верно! Зачем бандитам скрываться, когда можно зарегистрироваться? Все сферы бизнеса между ними поделены, каждый предприниматель знает, с каким агентством должен заключить договор.
— А разумники?
— Они с бандитами не пойдут ни на какое сотрудничество, отобьются. При возникновении их фирм должны были происходить какие-то конфликты, однотипные в разных регионах. Следы посмотрите в открытых сводках МВД.
— Там отражено далеко не всё, — возразила Элизабет, — а в секретные полицейские архивы нам не попасть. Во всяком случае, законным путем.
— Упоминания о необычных происшествиях, наверняка, были и в местной прессе, она доступна всем. Если такие ситуации возникали вокруг тех заведений, которые отвечают остальным нашим критериям, это будет решающим свидетельством.
— Понятно, — сказала она. — А почему вы считаете, что период поиска должен быть многолетним?
— Да, надо просеять лет пятнадцать, если не больше. Думаю, разумники начали собираться с силами где-то в двухтысячных.
— Так давно?
— Именно тогда стало ясно, что ельцинский хаос сменился не развитием, а окостенением. Большой период тоже способствует точности отбора: случайные связи, возникающие между случайными партнерами, долго не держатся, их можно откинуть.
— Но чем дольше связи, тем больше вероятность их раскрытия, — сказала Элизабет. — Вы полагаете, разумники проявляют такое недомыслие в конспирации?
— Я полагаю, они выбирают из двух зол меньшее. Открытые, договорные связи между их заведениями легко могут быть обнаружены. Остается их прятать, надеясь, что у того, кто пойдет по следу, не хватит ума искать правильно.
— Как хватило у вас?
Я поклонился:
— Вы очень любезны.
Однако она еще сомневалась:
— Пятнадцать лет — большой срок. За эти годы разумники для маскировки могли не раз поменять названия своих фирм, перерегистрировать их. Так многие поступают, скажем, увертываясь от налогов.
— Думаю, разумники так не сделают. Опять-таки из принципа меньшего зла. Перерегистрация фирмы, другое название могут привести к новым посягательствам рэкетиров и новым столкновениям, а это худший ущерб для скрытности. С точки зрения конспирации лучше уж один раз победить — и дальше спокойно жить под вывеской, на которую бандиты посягнуть не смеют.
— Хорошо, — согласилась Элизабет, — такие критерии я сумею ввести. — И на мгновенье задумалась: — Квантовый компьютер у нас в другой лаборатории. Я могу подключиться и отсюда, но там — экранированное помещение.
— Конечно, идите. Я подожду.
— Может быть, вам нужно что-нибудь?
Впервые с той минуты, когда мы в ярости кричали друг на друга, наши взгляды встретились. Мне показалось, что сейчас, несмотря на сухой тон Элизабет, ее внимательные зеленые глаза смотрят на меня с уважением. Однако размягчить меня до нежности они больше не могли.
— Что мне нужно? — я запнулся. Больше всего мне сейчас нужна была водка, хотя бы сто граммов. Но попросить об этом было бы немыслимым уроном для репутации. И я спросил только: — Где у вас можно курить?