— Мерси, мой генерал, вы очень любезны. А можно с этого агентского позвонить как бы со своего законного? Вдруг понадобится.
— Вначале код промежуточный наберешь, он тоже заведен. У того, кому звонишь, твой законный номер и высветится.
— Понял, разберусь. А кто на меня все-таки глаз положил, ГУБ?
Билл с сомнением качнул головой:
— У губанов своя служба телефонного контроля, посильнее нашей. Для чего им в наши компьютеры скрестись? Да и хамы они почище нас, полицаев. Если им что понадобится, украдкой не станут лезть, придут и потребуют — дай!
— Кто же тогда? Разумники?
— Всё возможно. Самое удивительное: хакерство хакерством, а мой лейтенант засек, что вокруг твоего дома уже несколько дней какой-то телефонный номер на своих ногах крутится. Вот этого никак не пойму! Если есть сила к ГУВД в мозги вколоться, на кой ляд пешего партизана вдобавок посылать?
Зимний вечер переходил в ночь. Свет наших фар летел по пустынному шоссе. Встречные машины попадались редко, да и огни придорожных поселков пробегали мимо какой-то разреженной цепочкой, бессильной в темноте. Казалось, мы с Биллом не едем, а плывем сквозь почти межпланетную пустоту. Это ощущение с одной стороны успокаивало, а с другой — вливало в душу уже всеохватную тревогу, еще большую, чем за собственную жизнь.
— Как думаешь, — спросил Билл, — отчего разумники так начали эффектно, а потом вдруг штык в землю воткнули?
— Сначала я думал, что они хотели прекратить избиение невиновных. Ты же понимаешь, что арестованные, которых показывали по телевизору, были случайными людьми?
— Чего ж тут не понять! — фыркнул Билл.
— Но потом я догадался: рыцарство было лишь поводом сложить оружие.
— Почему только поводом? Разумники ведь не арабы. Это те могут своим террором хоть сто лет забавляться, а на гибель мирных соплеменников чихать. У русских все-таки — совесть.
— Именно потому, что разумники не арабы, а русские. По нашей революционной логике ведут себя иначе. Вот, скажем, был такой Фёдор Раскольников, из мичманов взлетел в адмиралы. Командовал Балтийским флотом, по приказу Ленина топил Черноморский, чтоб не достался немцам. Понадобилось ему на Каме спасти полтысячи смертников, набитых в баржу, — подплыл за ней к неприятельскому берегу и утащил на буксире под огнем, от белых к своим.
— Что же разумники по этой логике должны были сделать?
— Выйти из подполья, — сказал я, — вступить в открытый бой, победить или погибнуть.
— По-твоему, они что, струсили? — удивился Билл.
— Ни в коем случае! Трусы не стали бы начинать, не стали бы даже готовиться. Сам представляешь, что такое получать хоть тот же нитроглицерин для ракетного пороха на самодельной установке.
— Так почему же они отступили? — Билл требовал ответа.
— Поняли что-то в нынешней российской жизни. Что-то, делающее борьбу бессмысленной. Что-то очевидное, тебе и мне знакомое, только нами, в отличие от разумников, еще не осознанное до конца. Они это поняли и утратили… не люблю дурацкое слово "пассионарность"… утратили тот кураж, который мичманов делает адмиралами.
— А правительство почему их не добило?
— Думаю, власть поняла то же самое, что поняли разумники, и вслед за ними растерялась. Утратила собственный кураж — тот, который из серых посредственностей делает сталиных, или хотя бы андроповых.
Мы въехали в город.
— Куда ж тебя отвезти? — задумался Билл. — Домой тебе лучше пока не соваться. Давай ко мне, поживешь у нас.
— Не хватало еще твою жену впутывать.
— К Милке тогда?
— А куда же!
Для пущей конспирации Билл на плохо освещенном участке улицы изменил цвет машины и номера, потом остановился не у дома Милы, а у соседнего.
— Показывай теперь, что накопал.
Я достал распечатки Элизабет и протянул ему. Держа листы на коленях, подсвечивая маленьким ручным фонариком, он, щурясь, пробежал текст:
— Ну надо же! Вот тебе и "Параша"! А с виду так мило всё — китаяночки, граф Хвостов, коньяк "Александр Благословенный"… Как ты туда полезешь?
— Не знаю еще. Подумаю. А можешь по своим каналам проверить, что там у этих ресторанчиков происходило с "крышами" и какие у них сейчас "крыши"?
— У конкретных заведений? Конечно, смогу. — Билл всё еще глядел на распечатки. — Удивил ты меня, удивил. А теперь я тебя удивлю, — он что-то сделал на своем телефоне и поднял руку с ним ко мне: — Полюбуйся! Номер того партизана, который за тобой хвостом волочится. Знаешь его?
Этот номер я действительно знал. Мудрено было не знать после нескольких лет, проведенных в "Неве-Граните". Это был телефонный номер Игоря Сапкина.