Мы действительно затормозили у дверей РУВД:
— Вылезай, сучонок!
Меня опять схватили с двух сторон и поволокли с такой силой, что, когда поднимались на второй этаж, ноги мои почти не касались ступеней.
— Сюда! Стой здесь!
Они втащили меня в какой-то кабинет и приткнули к стене. Из-за скованных за спиной рук я вынужден был стоять чуть согнувшись, словно кланяясь молодому полицейскому майору, сидевшему передо мной за столом.
— Молодцы! — похвалил он моих спутников. — Скоренько подшустрили.
— Это вы догадались к нему на фирму позвонить, — с бодрым подхалимством ответил один из них, — а то бы сколько еще мудохались!
— Верно, — усмехнулся майор. — Обыскивали его?
— Не успели.
— Ну, пошарьте.
Мне расстегнули куртку, на стол к майору полетели нетбук, пачка сигарет, зажигалка, бумажник, носовой платок. Про телефон они опять не вспомнили.
— Я хочу знать, что происходит! — Голова у меня еще покруживалась и бок болел, но голос мой звучал уже не так пискляво и жалобно. Отнюдь не считаю себя храбрецом, но сейчас, когда первое ошеломление миновало, я почти не боялся. В критические минуты мой инстинкт самосохранения оказывается сильнее животного страха и проявляется в лихорадочной работе мысли.
— Хочешь знать? — весело перебил майор. — Ах ты, мой любознательный!
— Интеллигент, — фыркнул один из полицаев, — с платочком ходит!
— Я требую, чтобы…
— Сказали, в чем ты обвиняешься? — майор добродушно улыбался: — Да пустяки, не о чем говорить. В умышленном убийстве, только и всего.
— В убийстве?! Рехнулись вы, ребята! Кого ж это я убил?!
Майор, по-прежнему посмеиваясь, тоном доброго дедушки, который ласково журит внука за съеденное без спроса варенье, сказал:
— Ай-ай, уже не помнит… Сапкина Игоря Александровича ты, дружок, ухайдакал!
— Что-о?!!
— Говнюк он, видно, был порядочный, — посочувствовал майор, — заслужил, мы не спорим. Только очень уж неаккуратно ты, дорогуша, замочил его.
— Объясните мне…
Сияющий майор жестами фокусника засучил рукава кителя:
— Объ-яс-няю!
Не вставая с места, он потянулся, открыл дверцу небольшого сейфа, извлек оттуда стандартный телефон на металлическом браслете, выложил передо мной на стол и радостно возгласил:
— Айн-цвай — полицай!
Телефон, включенный на воспроизводство записи, стал издавать странные звуки. Вначале послышался топот ног, потом чей-то визг, потом глухой удар, через секунду еще один, уже звучный удар и вслед за ним — перепуганный, свистящий голос Сапкина: "Валун, ты что?"
Майор, ухмыляясь, наблюдал за мной.
"Гаденыш!" — услыхал я свой собственный голос, кажущийся измененным, как всегда бывает, когда слушаешь его в записи. Потом последовал еще один звенящий удар, и снова раздался мой голос: — "Ты кем себя вообразил, кретин?! Ты что за мной ходишь, что вынюхиваешь?!"
Я вспомнил стычку во дворе на Васильевском. Значит, Сапкин не просто следил за мной, он для гарантии ходил с телефоном, включенным на запись.
"Бей, бей, — послышались слова Сапкина, — сядешь! Лучше всего — убей, тогда вообще не выйдешь!" — Затем мой яростный крик: — "Захочу, убью! Так убью, что концов не найдут!" — И после нескольких секунд шипения и потрескивания — снова задыхающийся голос Сапкина: — "Если со мной что-нибудь случится, в этом будет виноват Орлов Валентин Юрьевич, семьдесят первого года рождения, аналитик 'Нева-Гранит-Консалтинг'"… Шипение.
— Запись с телефона погибшего, — приветливо пояснил майор. — Облегчил он нам работенку, дай бог ему здоровья на том свете!
— Как он погиб, когда, где? Я врезал ему несколько дней назад, не спорю, но с тех пор пальцем не тронул, вообще не видел!
Майор вскинул руки с растопыренными пальцами, словно иллюзионист, призывающий публику сосредоточиться и не волноваться. Потом развернул в мою сторону небольшой монитор, стоявший на столе, и объявил:
— Запись камеры наружного наблюдения салона "Гэймер" на Литейном, сделана час назад. Пускаю с замедлением, для непонятливых. Драй-фир — официр!
На экране появился тротуар, в обе стороны двигались прохожие. Прислонившись задом к ограждению, лицом прямо к объективу камеры стоял Сапкин. Потом я увидел себя самого, понуро бредущего мимо со склоненной в задумчивости головой. Вот я поравнялся с Сапкиным, и в этот момент он вдруг стал приподниматься, словно вырастая. Я миновал его, а он, выгнувшись, переваливаясь спиной через ограждение, свесился назад, на проезжую часть. Черной тенью надвинулся угловатый джип, удар мощного бокового зеркала пришелся Сапкину — с его запрокинутой головой — в шею и сбросил с ограждения вниз, на мостовую. Колеса притиснули тело к тротуару. Я уже выходил из кадра, но можно было догадаться, что как раз в это время стал оборачиваться, привлеченный шумом. Потом всё заслонили спины столпившихся у ограждения зевак.