— Перелом шейных позвонков, — прокомментировал майор. — Ну там еще кое-что по мелочи, разрыв артерии. В общем, мгновенная смерть. Лихой ты мужик, Орлов!
Я был в состоянии шока. Вдруг вспомнилось, как мы с Сапкиным пугали друг друга, кто из нас двоих свернет себе шею. Всё казалось нереальным, словно в кошмарном сне. Только проснуться не удавалось.
— А сильный же, сука! — сказал один из доставивших меня полицаев. — Не глядя, одной рукой этого лоха перебросил — и дальше почапал, как ни в чем не бывало.
— А то! — поддержал его второй. — Силища! Еле заломали бугая!
— Послушайте… — голос мой опять зазвучал беспомощно, не от страха, от растерянности: — Я услышал сегодня, что за моей спиной кого-то сбило, оглянулся, да. Но я понятия не имел, что это Сапкин, я его не трогал…
Майор, сочувственно улыбаясь, кивал головой.
В этот миг дверь распахнулась от удара и в кабинет с грохотом влетел Билл Шестак при полном параде — в шинели с генеральскими погонами и золоченой фуражке. Следом за ним ввалился здоровенный мордатый лейтенант, в бронежилете и с кобурой на боку.
— Представляться надо?! — рявкнул Билл.
Майор вскочил и вытянулся:
— Никак нет! Господин генерал, разрешите доложить, ведем допрос задержанного!
Билл прогремел по кабинету тяжкими шагами, небрежным жестом, как котенка, отогнал майора в сторону и плюхнулся на его место за столом:
— Наручники снять!!
Один из полицаев метнулся ко мне, расстегнул и стащил наручники. Я выпрямился, опустил руки.
— Какой задержанный, вашу мать?! — заорал Билл. — Это мой внештатный агент! Вы телефон его видели?!
— Никак нет, — забормотал майор, — не успели еще, не проверили…
— Мудаки! Учишь вас, учишь!
Полицай, стоявший с наручниками, наклонился, осторожно приподнял мой левый рукав и выпрямился с недоуменным видом. Похоже, не понял, что в моем телефоне особенного. Но майор уже кое-что сообразил и успел оправиться от неожиданности:
— Господин генерал, даже если это ваш агент… Обвинение в умышленном убийстве, неопровержимые улики…
— Бред собачий! Какое убийство, какие улики?!
— Погиб Игорь Сапкин, сотрудник той же фирмы, что задержанный Орлов. Три дня назад задержанный избил Сапкина и угрожал ему убийством, причем таким, после которого, как он выразился, концов не найдут.
— Знаю, — поморщился Билл, — херня!
— Тогда вот это посмотрите, господин генерал, — майор развернул к нему монитор: — Сегодня, с камеры салона "Гэймер" на Литейном, прямо с места происшествия. — И включил запись.
Билл, насупившись, просмотрел ее. Приказал: — А ну, повтори! — Просмотрел еще раз. Потом медленно поднял голову и взглянул на меня с яростной укоризной.
И только тут, под неистовым взглядом Билла, до меня вдруг, что называется, дошло… Какой же я все-таки тугодум: несколько лет знал проклятого Сапкина, еле сдерживал тошноту от его мерзости, и ни разу не задумался о причинах! Да ведь всё поведение Сапкина — его патологическая злобность, подозрительность, завистливость, его идиотское самодовольство, его бессмысленное сидение на работе до ночи — это же вопиющие, описанные в любом учебнике психиатрии симптомы всем известной болезни! Как же я, столько проработавший в больнице среди сумасшедших и в еще большем изобилии навидавшийся их вне больничных стен, раньше не сумел сложить два и два? И как хорошо, что хоть в критическую минуту мой мозг, набравший мощность отчаяния, вытолкнул спасительную разгадку!
— Игорь Сапкин был эпилептиком, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Он действительно следил за мной, не знаю почему, да это сейчас и не важно. А важно то, что сегодня на Литейном он меня подстерегал. Я его даже не заметил, но у него при виде меня от волнения начался эпилептический припадок, и…
Майор и его полицаи слушали меня в растерянности, зато Билл сообразил всё мгновенно: