— Как же это ты, солдат, свою Катерину упустил? — упрекнул его Пахомов. — В атаки ходил — не боялся, а тут перед сектантами оплошал?
— В атаке легче, цель видишь в бойнице, — возразил Василий со стеснительной усмешкой. — А тут… я в ее дом вошел, вроде примак. Не волен я над ней. Да и характерная она, Катерина-то.
— Это верно, — мягко согласился Пахомов.
С Василием еще никто не беседовал так душевно по семейным делам, не захотелось ему утаивать от секретаря парткома свои думки и свои надежды. Тут-то и сказал он, что Катерина у него мудреная, чего-то все мечется, а за последнее время повеселела немного и — заметил — ни на неделе, ни даже по воскресеньям в молитвенный дом не ходит.
— Три воскресенья не ходила, — уточнил он.
— Правильно, — произнес Пахомов, будто заключая свои собственные нелегкие мысли о Катерине. — Дерись, тезка, за жену, дерись до победного конца. Мы, заводские, тебе поможем.
На прощание он посоветовал Василию как можно скорее познакомиться с напарницей Катерины, со Степанидой Клочковой.
— Дюжая такая женщина, по виду даже страшновата, — прибавил он со скупой улыбкой. — Но, я тебе скажу, это будет верный союзник. Голова у нее, брат, отлично устроена…
XV
Пахомов встретил Катерину уважительно и так просто, словно месяц назад и не было между ними неприятного, тяжкого спора. Ни словом не помянул он насчет веры, насчет секты — Катерина этого очень опасалась, — а протянул пригласительный билет и сказал:
— Завтра тебе, Катерина Степановна, в Кремль.
— Хорошо, — тихо ответила она и добавила: — Не собралась я к вам.
— Я болел, — словно в оправдание ей сказал Василий Иванович и улыбнулся. — Еще увидимся.
— Да.
Он деловито осведомился: не попросить ли товарища Ядринцеву проводить Катерину в Кремль? Для председательши это дело привычное.
Катерина как будто согласилась:
— Боюсь, уши подведут. Как заволнуюсь, слышать перестаю. Выкрикнут, а я не услышу.
— Ну вот, провожатый и понадобится.
Но по глазам Лавровой он видел: Катерина не очень-то согласна. Она в самом деле сказала:
— Может, Зою взять, ученицу мою?
Василий Иванович согласился, даже как будто обрадовался этой просьбе. Заметив, что она держит билет на ладони, словно боясь невзначай его запачкать, он подал листок чистой бумаги, чтобы завернула. И, когда оба уже стояли, прощаясь, сказал, или, точнее, повторил, те самые слова, какими в прошлый раз заключалась их беседа:
— Ступай, Катерина Степановна, в Кремль, голову выше неси. — И прибавил еще: — Твоя работа почетная. Но очень тяжелая, мы давно ищем, как облегчить клепку. Надо бы автоматики побольше, чтобы люди не наживали ревматизма, не теряли слуха. Но пока это еще только планы да попытки. Имей в виду: завод особо уважает клепальщиц за их самоотверженность, за безотказность. Ну, счастливо тебе, Катерина Степановна!
Она осторожно пожала его худую руку, спокойно сказала «спасибо» и вышла.
За дверью, однако, сразу прибавила шагу, а через двор не пробежала, а, можно сказать, пролетела: она знала, что Зоя и Степанида сидят в столовой и ждут ее. Она и в самом деле увидела их с порога, но добралась в тот дальний угол не скоро: ее несколько раз останавливали, разглядывали билет (там, оказывается, было помечено: «Георгиевский зал»), спрашивали, была ли она в Кремле и что завтра наденет ради такого праздника.
— Гляди, приберись хорошенько, — посоветовала ей старая клепальщица. — Если скажешь чего, каждое слово раньше того обдумай, одна от всех нас идешь.
— Разве мне говорить нужно? — робко спросила Катерина.
Она давно знала старую клепальщицу, и та тоже знала Катерину и всю ее жизнь, все ее беды, и, наверное, помнила даже Григория Лаврова. Да и другие, кто окружал сейчас Катерину, знали ее, но в каком же отдалении от них жила она все эти годы!
Старая клепальщица удивилась вопросу Катерины:
— А как же иначе: возьмешь орден и неужели смолчишь, повернешься спиной? Спасибо хоть надо сказать.
— Спасибо скажу, — согласилась Катерина и прибавила, конфузясь: — А надеть прямо не знаю что. У меня все темное. На голову-то, наверное, платок надо?
— Ну зачем же платок, старуха, что ли? — с досадой возразила работница.
Получив обратно билет, Катерина опять завернула его в бумагу и пошла к своему столику. Степанида и Зоя терпеливо ее дожидались и с приметным интересом кинулись разглядывать пригласительный билет. Но когда Катерина сказала, что в Кремль с нею, наверное, разрешат пойти Зое, та сделалась пунцовой от растерянности и от радости и, заикаясь, переспросила, в котором часу назначен сбор. Потом, не доев обеда, унеслась, как скороговоркой объяснила, чтобы «занять платьица».