— Еще бы, — ведь ты, поди, один у нее. А не страшно, сынок, на войну-то идти?
В больших глазах красноармейца мелькнула сердитая усмешка.
— Страшно?! Разве солдату можно страшиться!
У головы эшелона прозвучала команда, толпа на перроне дрогнула, бойцы побежали к теплушкам. Мать крепко вытерла рот и разомкнула руки.
— Дай-ка обниму тебя, сынок.
Они крепко обнялись, троекратно поцеловались и прощально взглянули друг на друга, — у них действительно были одинаковые, серые, пристальные глаза.
— Как звать-то вас, тетушка? Может, перед боем вспомнить придется, — спросил парень, и пухлые губы его дрогнули.
— Солдат, — благоговейно шепнула мать, глядя вслед парню сухими, блестящими глазами.
Только в сумерках Матрена Ивановна и Клавдия слезли на незнакомой станции и, усталые, голодные, долго бродили по пустынным улицам. Босоногий неразговорчивый мальчишка привел их к длинному, казенной постройки, дому, который, как оказалось, стоял у самой линии.
Матрена Ивановна не узнала сноху — так она выхворалась, исхудала. Желтая до прозрачности, большеглазая, Елена слабо вскрикнула, увидев мать, и по-детски протянула к ней слабенькие, как бы иссохшие руки.
Мать вытерла слезы, украдкой оглянулась. Елена торопливо постучала в стену, и соседка сразу пришла с мальчиком.
Слегка косолапя, внук покружился возле бабушки, потом ткнул пальцем в ее руки, праздно сложенные на коленях, и засмеялся. Матрена Ивановна, сопя от волнения, полезла за пазуху и протянула внуку кренделек и кусок сахару. Мальчик цепко схватил гостинец, положил сахар в рот и доверительно поднял обе ручонки, как бы говоря: «Возьми меня!»
Матрена Ивановна легко подхватила его и, обретя с этой минуты свою обычную властную уверенность, с головой ушла в хлопотные сборы.
— Да вы пустили бы его на пол, — слабо запротестовала Елена, с удовольствием глядя на скупые и ловкие движения старухи.
— Ничего, — ответила та. — Давненько на руках не держала. Да и своя ноша не тяжела.
И верно, она носила мальчишку по комнате с какой-то особенной, радостной легкостью, и тот сразу точно прирос к ее материнским ласковым рукам.
Всю ночь они провели в душевной беседе, два раза подолгу пили чай, а на рассвете, нагруженные узлами, с сонным мальчишкой на руках, пришли на вокзал и прочно расположились на широкой скамье. Елена прилегла и обессиленно задремала. Клавдия то и дело выбегала на перрон, мать каждый раз встречала ее нетерпеливым, спрашивающим взглядом.
Но поезда на восток все не было, а на запад шли и шли военные эшелоны.
Мать смотрела на вокзальную суету, прочитала по складам плакат о шептунах, с внимательным и серьезным любопытством разглядела нарисованную на этом плакате женщину в шляпке набекрень и с непомерно длинным языком.
Потом прочитала большой красный лозунг: «Наше дело правое, победа будет за нами», — оправила одеяльце на мальчике и тоже, кажется, вздремнула.
Очнулась она внезапно, словно бы от толчка. Клавдии не было. Матери показалось, что на их скамью люди смотрят с какой-то странной пристальностью. Мать с испугом обернулась к Елене — не плохо ли ей? — но встретила ясный, удивленный взгляд снохи.
До слуха Матрены Ивановны только сейчас донесся хрипловатый голос, сопровождаемый треском и шипением. Голос и шипение шли сверху, мать подняла голову и увидела пыльный репродуктор, он висел как раз над их скамьей.
Матрена Ивановна крепко прижала к себе внучонка, когда люди торопливо стали стекаться как раз к тому месту, что заняли они со снохой. Елена теперь сидела на скамье, Через толпу же, настойчиво ее раздвигая, продиралась Клавдия.
— Сталин, мама! — шепнула она матери, когда подошла вплотную.
Матрена Ивановна совсем затревожилась, рывком опустила на плечи шаль, освободила от платка одно ухо. Главное, мешало шипение, настойчивое, хлюпающее, как будто в репродукторе кипел самовар.
Люди, все до единого, слушали не шевелясь. Только одна старенькая женщина, стоявшая возле Матрены Ивановны, все что-то возилась, запахивая мужское пальто, которое было ей совсем не по росту.
И вдруг Матрена Ивановна увидела, что женщина эта плачет, кривя и кусая губы. И тут сквозь шипение отчетливо донеслись слова, произносимые медленно, негромким голосом:
«…Гитлеровским войскам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей родиной нависла серьезная опасность…»