Часом позднее, по дороге домой, бригадирша передала Вере распоряжение Марьи Николаевны отдыхать дома субботу и воскресенье, а в понедельник после обеда явиться в подшефный госпиталь, в распоряжение сестры-хозяйки.
Сама Евдокия Степановна бежала домой только для того, чтобы переодеться в праздничное платье: предстояла встреча с представителями госпиталя.
VI
Вечером, вспомнив наказ Евдокии Степановны — полить грядки на огороде, Вера взяла ведро, маленькую цветочную лейку и направилась во двор.
У соседнего парадного крыльца она почти столкнулась с высоким офицером. Это был новый муж Катеньки; он, наверное, возвращался со службы. Вера видела его несколько раз издали и только сейчас разглядела как следует: у него было хмурое розовое лицо, крючковатый нос и тонкий, словно с силой сжатый, рот. Вера успела разглядеть на его плечах погоны майора административной службы. Она оглянулась ему вслед и вздохнула: совсем не такой, как Сережа…
На огороде шумно перекликались женщины, бегали полуголые ребятишки, журчала вода. Лейка была одна на весь двор, на нее устанавливалась очередь. Многие поливали из консервных банок, дно у которых продырявили гвоздем.
Вера включилась в эту веселую работу. Ребята бегали за ней по пятам, восхищаясь ее крошечной лейкой. Свежая зелень поблескивала росой, в воздухе пахло влажной землей.
Вера поливала длинные грядки Евдокии Степановны и думала о том, что в мастерской теперь уже состоялась торжественная сдача заказа. Она представила себе нарядную, важно насупленную Евдокию Степановну, носатого закройщика — он тоже состоял в почетной комиссии — и, наконец, Марью Николаевну…
Как-то она, бедная, таит про себя горе, нависшее над ней и над ее ребятами?
А что, если б Петр лежал вот так в беспамятстве и сестра из госпиталя прислала бы торопливую записочку о «неудовлетворительном состоянии», о возможности газовой гангрены? Вера вздрогнула и едва не выронила лейку.
«Милая, милая, не может быть, чтобы это с тобой случилось!» — подумала она о Марье Николаевне.
Поливка скоро кончилась, женщины еще раз оглядели грядки, шуганули ребят с огорода и отправились по домам. Вере не хотелось уходить в пустые комнаты, и она, забрав ведро и лейку, поднялась в цветничок. Здесь над узкими цветочными грядками колдовала маленькая Наташа. Рыжая гривка упала ей на глаза, и толстенькие пальцы быстро, энергически что-то проделывали с землей.
— Посмотрите — цветочки уже вылезли. Я им помогаю, — сказала она, очень старательно и твердо произнося слова и взмахивая рыжей гривкой.
Вера наклонилась к ней, с наслаждением вдыхая знакомые, полузабытые запахи здорового детского тельца.
— Не вылезли, а взошли, — дрогнувшим голосом сказала она.
Наташа послушно повторила:
— Взошли!
Вера только теперь заметила, что девочка освободила от земли все ростки, дружно показавшиеся на грядке. Некоторые всходы были уже по третьему листку. Вглядевшись в них пристальнее, Вера горестно заметила:
— Наташка, да это крапива!
— Крапива! — с восторгом повторила Наташа: она была слишком мала, выросла на городском дворе и не знала разницы между цветами и крапивой.
Вера хотела выдернуть ростки крапивы, но Наташа обиженно закричала.
В тот же момент Вера услышала тяжелые шаги по асфальту. Загорелый военный в пропыленных сапогах и в помятой гимнастерке, с орденом и гвардейским значком на груди, шел прямо на огород.
— Дядя военный! — крикнула Наташа и поманила его ладошкой.
Вера невольно приподнялась со скамьи. Военный улыбался ей, но она не узнавала его.
— Вера Николаевна! — сказал он и перешагнул длинными ногами через ржавую изгородь. — Вы совсем не изменились, только поседели.
Наташка с любопытством смотрела на обоих. Она увидела, как тетя Вера испугалась, сложила руки на груди и прошептала: «Как же это? Как же это?» — а вслух сказала громко и ненастоящим голосом:
— Сережа! Сергей… извините, по отчеству не помню…
Военный поднялся к ним в цветник, задел обе грядки, засмеялся и, совсем не видя, что Вера его испугалась, принялся трясти ей руки.
— Не надо отчества! Ну, здравствуйте! Вы первая мне встретились в доме. В моем доме…
— И я тоже! — крикнула Наташа, но дядя ее не услышал, он был какой-то чудной.
Наташа попыталась овладеть его вниманием.
— Дядя Сережа, а у нас крапива, — тормошила она военного, но он все держал Веру за руки, и смеялся, и говорил что-то быстро-быстро.
— Ну, а… — Сережа вдруг поперхнулся и вытаращил глаза, — а Катенька… жива? Здесь?