Майор не желает. Он отказывается от предложения холодно и корректно.
— Нет, спасибо.
«Если немцы схватят Владо, — думает Ела, — она выпросит его у них… Но разве у фашистов есть хоть кусочек сердца! Они — как машины. Раз партизан — значит, расстрелять. Другого решения у них нет».
Майор фон Клатт, высокий пятидесятилетний мужчина с проседью, держит себя сдержанно и холодно, но присутствие Елы вызывает на его лице улыбку:
— Ах, фройляйн! Посмотрите, на одну чашку кофе четыре повара! А вы выпьете? У меня еще есть натуральный, в зернах.
— Нет, спасибо, я не люблю кофе, — отвечает Ела и думает, зачем она сюда пришла. Она и сама не знает, что привело ее на кухню. — Я ищу маму, — добавляет она.
Чуть не проговорилась. Едва не сказала, что ищет тетю, а ведь для немцев она — дочь в этом доме.
— Счастливая мать, у которой такая милая дочь, — делает комплимент майор. — Вы очень похожи на мать.
— Да что вы, совсем нет, — протестует Ела.
На нее накатывается волна страха. Волна проходит, оставляя беспокойный холод и головокружение. Это что, намек? Может быть, майор что-то знает и теперь проверяет, как она себя поведет? Он живет здесь уже месяц и, конечно, собрал сведения о родителях Владо. Могут найтись и злые люди, которые шепнут…
— У вас обеих есть что-то общее, — не отступает майор, — хотя бывает и большее сходство. Мой сын, например, весь в мать.
Ела думает о Владо и сравнивает его лоб и глаза с мамиными. Наверное, майор разговорился со скуки, а может быть, ради разговорной практики; возможно, он ничего не знает. Она смотрит на него, как он достает из кармана табакерку, как открывает ее. Сердце Елы часто бьется: не раскроет ли он сейчас свои карты?
— Девушка курит? Нет? Мне нравится, когда молодежь не курит. Мой прадед никогда не курил. Был полковником, — голос немца звучит гордо, — сражался с самим Наполеоном. А дед и отец были оба поклонниками табака. В этом я им не уступаю.
Он закуривает, подает чашку Гансу, чтобы тот залил кофе кипятком, потом выпускает через свой узкий аристократический нос облачко дыма, делая это элегантно, с особым смаком, и вдруг быстро спрашивает:
— Ведь у вас, кажется, есть брат, да?
Ела вздрагивает. Ноги ее холодеют, а в голову бросается огонь. Она чувствует, как пылают ее щеки. Затаив дыхание и опустив глаза, она произносит:
— Да, старший.
— Сколько ему лет?
— Двадцать три.
Неожиданно вспомнив о дне рождения Владо, она добавляет:
— В ноябре ему исполнилось, пан майор.
Майор фон Клатт быстро курит и не спускает глаз с ее лица.
— Похож на вас? Да? А где он сейчас?
Мысли путаются у Елы в голове. Ведь с родителями Владо она обо всем точно договорилась. Она глубоко вздыхает и говорит:
— Он студент, учится в Братиславе.
— Но ведь высшие учебные заведения закрыты.
— Студенты копают окопы, пан майор.
Майор с наслаждением пьет черный кофе. Кажется, ответ его удовлетворил. Он гасит сигарету в медной пепельнице, изображающей кабана.
— У девушки есть жених?
Глаза майора снова оживают. Они становятся игриво любопытными.
— Да.
— А где этот счастливец?
Счастливец, счастливец, она чуть не всхлипнула, она знает, какой он несчастный без нее. Нет у нее брата, есть только он.
Она берет себя в руки:
— В Братиславе.
— Он тоже копает окопы? — подозрительно подсмеивается майор, и Ела не выдерживает.
— Ой, печка загасла, — восклицает она и стремглав бросается к двери…
Просыпается она от звука собственного голоса.
13
— Бриксель мог бы уже прийти, черт возьми!
— Потерпи, потерпи, в четыре придет.
— Задача ясная. Зря не стреляй.
Раздается одиночный выстрел из автомата. Ему вторит эхо Салатина.
…В своих воспоминаниях Владо видит себя все еще стоящим в кафе.
В носу щекочет от приятного запаха черного кофе… Но голоса немцев сбрасывают его с голубой вершины воспоминаний на землю, в подвал, в окружение. Высоко остались над ним воздушные замки. А здесь тишина, она замкнулась, как поверхность воды в озере под Салатином, и затопила все.
Может быть, подведет немецкая точность, может быть, нападут на Брикселя партизаны? Разумеется, они могут по дороге напасть на тех, как напали на этих; ничто не исключено. Но едва ли дозор партизан сможет остановить брикселевских солдат. Фашисты придут вовремя.
Только сейчас Владо вновь понимает смысл их речей: в четыре придет Бриксель, в четыре. Ждать еще полчаса.