Владо вытирает лоб. Ладонь его холодная и влажная, зубы стучат.
Он пугается сам себя, своей слабости, и что-то в нем самом восстает. К черту эти галлюцинации! Ему хочется что-либо предпринять. Злость, жажда мести и новый слепой прилив смелости не дают ему покоя. Это была тень… Я им покажу тень!
Он прижимает приклад винтовки к плечу и кричит:
— Марош, сейчас они услышат меня!
— Зачем?
Но Владо не отвечает. Он нажимает на спусковой крючок. В долине гремит выстрел.
14
Печь еще горячая, подбрасывать дров не надо. Ела слышит шаги в сенях. В сон снова врывается действительность. Это наверняка майор фон Клатт. Бухнули двери. Да, майор пошел в комнату, а денщик остался один. На кухне он чувствует себя лучше: в мирное время был поваром. У него нет ничего от военного. Он любит готовить и болтать языком.
Ела хочет у него выведать, не известно ли им что-либо о Владо. Открывает дверь на кухню, а навстречу ей выходит мама Владо. Та кивает ей головой и шепчет:
— Ганс пришел, повыпытывай-ка у него.
Денщик Ганс допивает смородиновое вино и благодушествует:
— Отличное, первоклассное.
Он напрягает слух, прислушивается, потом машет рукой:
— Никого. А мне показалось, что это вышел пан майор. Да нет, он ждет донесения.
— Что у вас нового?
— Хорошее вино, первоклассное.
Ела минуту смотрит, как он подливает вина, и затем быстро спрашивает:
— Скажите, что говорил майор о моем брате?
— Об этом и речи не было. А вот обер-лейтенант Бриксель где-то прослышал, что вы не родная дочь, приемная, понимаете? Что у вас есть жених. Но ведь он в Братиславе, так вам нечего бояться.
Ела представляет лицо обер-лейтенанта Брикселя: прямоугольный лоб, очки, холодный любопытный взгляд, шрам на щеке. У него нюх, как у полицейской ищейки. Среди остальных офицеров он выделяется тем, что говорит на ломаном чешском языке.
— Да я и не боюсь, — вздыхает Ела. — Боюсь только партизан.
Ганс меряет ее недоверчивым взглядом, а Ела продолжает:
— Скажите, их много?
— Сколько было, столько есть, — причмокивает языком Ганс. — Сегодня наши пошли в долину. Обер-лейтенант Бриксель тоже.
— Бриксель, Бриксель…
Это уже говорит не Ганс, а мама Владо, Ела слышит ее голос словно во сне.
Мурашки бегут у Елы по спине, но она вспоминает о письме Владо и его просьбе. У Ганса развязывается язык. Действительно, у него натура повара, и военная форма его только сковывает.
— Пришло новое подкрепление?
Ганс качает головой:
— Откуда его взять? Сейчас все на фронте, сдерживают Ивана. Пришло только восемь жандармов.
— Обер-лейтенант Бриксель поехал кататься на лыжах?
— Что вы? Он готовит нападение на партизан. У них там есть блиндаж с телефоном, по которому они держат связь со штабом красных, понимаете?
Блиндаж, связанный со штабом… Ела сжимает губы, проводит рукой по лицу, бросает страдальческий взгляд на маму. Ее подавляет страх и волнение. Владо писал, что живет в сожженном домике лесника, а не в блиндаже. Да, именно так он написал, в лесном домике.
Волнение отступает, Ела берет себя в руки и с деланным безразличием спрашивает:
— Там, наверное, много снега. А лыжи у ваших есть?
— У альпийских стрелков конечно есть.
Ганс облизывает губы и добавляет:
— Гитлер капут, война капут.
15
Из пустой гильзы все еще идет дымок. Часы на руке показывают три часа тридцать пять минут. Немецкие стрелки отвечают на выстрел очередью из автомата. Они не ворчат, не предаются настроениям. Они беспристрастны, как хирурги со скальпелем, и совершенны в своем ремесле. Приказ звучит: подождать, пока доставят гранаты, затем заставить замолчать блиндаж и воспользоваться телефонной связью.
Хладнокровно, профессионально они подготавливают убийство, словно их учили этому с раннего детства. Кто-то выстрелил из блиндажа? Это не может вывести солдат из равновесия. Они сидят сбоку, где их не может достать пуля, и ждут.
Марош… Что делает Марош? Что-то он долго молчит, Владо представляет себе Мароша в военной форме, как тот бегает по поляне и обучает молодых парней бросать гранаты. «Дальше бросай, а то нос оторвет! — кричит он. — Дальше бросай, где силушка твоя?» Как жаль, что в блиндаже нет с ними тех, кого Марош обучал стрелять. Если бы они были здесь! А то их только двое. Они связаны друг с другом не на жизнь, а на смерть. Невероятно! Как близки они друг другу — студент и рабочий. Удивительный союз!
Это, собственно говоря, не два человека, а один. Мозг, мускулы, дыхание работают на одной волне, да и движения пальцев согласованы, хотя их разделяет стена.