В комнату проникает приятный запах. Мама печет для майора ванильные рожки. Наверное, об этом они договорились с отцом. Если бы возникли какие-нибудь неприятности из-за Владо, такая услужливость могла бы смягчить майора.
Отец Владо думает только о себе. А какой был ее собственный отец? Еле было пятнадцать лет, когда он умер. А бедная мама, она, наверное, сидит на почте, передает телеграммы и не знает, что происходит сейчас с ее дочерью. А вообще, работает ли сейчас почта? Посылают ли люди телеграммы? Может быть, мама сидит дома с сестрой и перешивает Елины платья.
Ей кажется, что в комнате, как в могиле. Солнце уже скрылось, угольки в печке погасли. Тишина. Только слышны шаги на улице да тикание стенных часов. Именно эта тишина и убивает ее.
Она смотрит на двери, потом вдруг снимает зимнее пальто, обвязывает голову шерстяным платком и хватает черную шаль. Ела чувствует, что очень нужна сейчас Владо. Как можно скорее она должна быть у него, даже если над ней будут свистеть пули. Сейчас она побежит к Бодицкой и попросит, чтобы та еще сегодня проводила ее в долину.
Ела выходит во двор, бежит к воротам, а за ней на ветру развевается черная шаль.
23
Может быть, это тоже только дурной сон?..
Владо уже не раз вели на казнь. Он слышал, как били барабаны, как раздавалась лающая немецкая команда. На него глядели черные дула, поблескивали стальные мушки, но вот неожиданно появился Зайцев и разнес гранатами в пух и прах убийц.
В другой раз ему помог в самый последний момент Ярослав. Он тряс его за плечо, тянул с нар, приговаривая: «Вставай, хватит дрыхнуть! Пора идти на задание!»
Через пять минут будет четыре. Сейчас пока день, а не ночь. Значит, это не сон, как раньше. Солнце освещает белую полоску перед щелью. Владо не спит. Он стоит с винтовкой в руках и защищает цементный подвал. Владо взволнован. Его фантазия бурно бродит, как молодое вино. Воспоминания, желания — все в нем бурлит и перемешивается, порою ему все-таки кажется, что он видит это во сне.
Лишь изредка ему дает о себе знать действительность, холодная и жестокая. Он подсчитывает, сколько может длиться сюда путь от партизанского штаба. Только сейчас он вспоминает, что совершенно забыл о сугробах. Нашим потребуется два часа, значит, они не смогут прийти раньше немцев. Последняя надежда рушится, как подрубленное дерево. Он должен выдержать, сколько будет возможно.
Солнце опускается за Салатин. За горами еще полно его лучей, а в долине, в подвале сожженного домика лесника уже царствуют тени. С сумраком к Владо приходит тоска.
«Когда мне становится очень худо, я начинаю петь», — сказал как-то ему Бодицкий. И сейчас Владо кажется, что он слышит его голос.
Бодицкий — деревенский сосед… Как-то из-за участия в стачке его посадили в тюрьму, там он целый день пел. Избили его за это до крови тюремщики и не успели уйти, как он снова запел. Рабочий характер!
Владо завидует Бодицкому: себе он ничем бы не помог, к тому же Владо не умеет петь. Обычно говорят, что петь — просто, ори да и только. Нет, для этого надо иметь другую натуру. Владо же отводит душу лишь размышлениями.
Как-то раз он посадил в саду ель. Она принялась, но долго не выдержала. Земля оказалась для лесной красавицы неподходящей. Когда приблизился ее конец, в ней вдруг вспыхнул инстинкт самосохранения, забота о будущем. На вершине ее неожиданно появились красные шишки, полные семян. Она зацвела огненным цветом.
Так же и он, его духовный мир, его чувства и мысли не пропадут бесследно. Они будут жить в Еле. В ней — его любовь и все то доброе, что он познал. Его мысли о ней — это красное цветение ели, которая погибает.
Солнце завтра снова выйдет, возможно, ночью появятся звезды. Мир вечен. А может быть, на какой-нибудь планете живут их двойники. Елы и его. Возможно, они так же близки, так же выглядят и, может быть, именно они — настоящие, а мы — только их тени. Тени? Кто же это так представлял жизнь? Огонь в пещере, и отражение пламени и теней на стене. Мы только тени, а жизнь где-то там, вне нас. Во не в другом мире, не в загробном, а в будущем. Каждый живой организм живет ради будущего, сознательно или инстинктивно. Пчелы, ели, матери, солдаты…
Далекие планеты. Возможно, на некоторых из них есть жизнь, но что касается двойников, то это бессмыслица. Если бы у меня были дети, они, думаю, дождались бы полетов в космос.
Есть ли в сегодняшнем мире время и место для любви? Есть, оно всегда и везде найдется для тех, кто думает не только о собственной шкуре.