Она была сиротой. Вырастила ее тетя. Отца она почти не помнила. Знала его разве только по фотографии. А когда о нем заходила речь, ей вспоминался далекий и мрачный осенний день. Шел дождь. Люди стояли под дождем около глубокой ямы и пели. Мама плакала, а Мариенка, которую тетя держала на руках, не хотела сидеть спокойно. Она била ножками, протягивала ручки в сторону кучи глины и кричала: «Хочу играть в песочек, хочу делать пирожки!» Позднее ее грызла совесть. Она узнала, что это были похороны отца. Его засыпало в шахте. Еще Мариенка помнила шахтеров в черных одеждах, как они бросали землю в яму.
Маму Мариенка помнила лучше. Вместе с ней она ходила осенью в поле, и пока та копала вместе с другими женщинами картошку, Мариенка собирала цветы. Во время обеда они сидели на меже, пили кислое молоко, и женщины, как осы, приставали к матери:
— Скажи, Гана, что потом будет? Как жизнь наша сложится?
На вопросы мать отвечала долго и тихо. А женщины смотрели ей прямо в рот и ждали ответа на таинственное «потом». Всем им опостылела тяжелая жизнь, и они жаждали перемен, лучшей доли хотя бы для детей.
Потом, потом… Мариенка запомнила, как однажды мать показала на нее и сказала:
— И моя бедняжка потом будет сыта, как Илонка нотариуса.
Илонка… У той было все: и куклы, и вкусные булки. Мариенка втайне мечтала, что однажды придет какой-то светлый день, когда мамочка принесет ей куклу с большими стеклянными глазами, куклу, которая умеет говорить «мама».
Мариенкина мама не была похожа на остальных женщин. Однажды она смело заговорила о справедливости с помещиком Колариком, довольно еще молодым и любящим выпить мужчиной. Произошло это утром, а вечером того же дня он зашел к ним домой.
— Где твоя мамочка, крошка? — спросил он Мариенку, и когда та ответила ему, что сейчас придет, что она на минутку ушла к соседям, он сел за стол и протянул девочке монетку. — На, купи себе леденцов, — сказал он ласково.
Когда вернулась мама, Коларик встал из-за стола, подошел к ней и начал что-то ей таинственно и завораживающе нашептывать. Но мама не стала его слушать. Она вся вспыхнула и, подбежав к двери, растворила ее настежь.
— Оставьте меня в покое, немедленно убирайтесь вон! — закричала она.
Мариенка так и не могла понять, почему мама выгнала такого доброго дядю, который дал ей денежку на конфеты.
«Видно, маме не нравится этот дядя», — думала вечером девочка, прижимаясь в постели к матери. А та только вздыхала и шептала, что ей пора спать.
Потом настали бурные, тревожные дни. В лавке напротив варили мясо и кормили каких-то чужих мужчин, обвешанных винтовками и автоматами. Один из них, высокий, русый и плечистый, часто по вечерам заходил к ним и разговаривал с Мариенкой на малопонятном ей языке. Она знала только, что и у него где-то далеко-далеко была такая же дочка, но что ее убило немецкой бомбой.
…Шел дождь. На шоссе, которое проходило ниже деревни, раздалась стрельба. Люди высыпали на улицу, о чем-то шептались, и Мариенка плача спрашивала, не видели ли ее маму. Никто ничего не мог ей ответить. Девочка стояла перед домом и смотрела на мужчин, которые уходили в горы. Потом по улице загрохотала телега. Мариенка подошла к ней вместе с женщинами и обмерла от испуга. На телеге лежал с перевязанной головой тот самый высокий, плечистый мужчина, который рассказывал ей, что его дочку убило бомбой.
«Почему мама такая», — ломала себе голову Мариенка. Коларика она выгнала, а с этим охотно разговаривала. Но только бы она сама скорей пришла!
И мама пришла. Она остановилась в кухне перед плитой и из-под свитера вытащила кучу листков. Мариенка спросила ее, что это, но мать нежно погладила ее по голове и не велела никому говорить об этих бумажках.
Потом точно такие же маленькие листочки девочка видела приклеенными на стенах домов.
О долгих зимних вечерах, полных волнения и страха, Мариенка не помнила, но до сих пор стоял у нее перед глазами тот вечер, когда на улице таял снег, а тетя щипала перо на подушку. В кухню вошли трое в мундирах мышиного цвета, Они громко закричали на мать. Один из них стоял в дверях, широко расставив ноги, со злым выражением лица. Двое других долго громыхали сапогами по дому. Когда они вернулись на кухню, то у одного из них в руках была кипа бумаг. Они снова что-то кричали матери. Мариенка прижалась к ней и ничего не видела сквозь слезы. Но вот грубые руки оторвали их друг от друга и вытолкнули мать из кухни. С тех пор Мариенка больше никогда ее не видела. Единственное, что осталось от нее, была фотография да полученная после войны награда — круглая серебряная медаль на голубой ленточке.