Тоно махнул рукой:
— То же самое, что о Валко, приятель. И они хозяйчики.
Рудо почесал, за ухом, и перед его глазами встали оба Бакоша: Мишо и Штефан. Мишо Бакоша он не хотел бы дать в обиду: тот ему нравился. Был смелым, партизанил в горах, и Рудо его уважал, да и не только уважал, но и завидовал ему, что тот был старше и участвовал в Словацком национальном восстании.
— Нет, Мишо не пан! — возразил уверенно Рудо.
— Ты еще не знаешь этих людей, а я раскусил их еще в университете. Главное для Бакоша — пост. Он наверняка хочет в директора пролезть. А мы для него — ничто. Случись, скажем, что-нибудь с тобой, он даже не поинтересуется, не поможет.
Пока Тоно говорил, он курил. Затем Тоно бросил окурок в раковину, умыл лицо и быстро разделся. Надел на себя пижаму с оторванными пуговками и повалился на кровать.
— Поспим, — произнес он кашляя, — завтра, собственно говоря, уже сегодня, я пас. На работу не пойду. Гуд бай!
Рудо снова вспомнил Валко. Ведь и он не спал ночь, до полуночи возился со своим возком, но он на работу явится. Определенно явится. Ему каждая крона дорога. А если бы он не строился, если бы ему не хотелось иметь свой собственный дом, любил бы он так деньги? В руках Тоно деньги легко тают, он даже цены им не знает. Если бы были небольшие заработки, то и Валко время от времени получал бы бюллетень и не являлся на работу, — занимался бы преспокойно строительством своего дома. «На болотах» сооружают здания для чужих людей, которых никто не знает. А в Боровом строят только для себя.
Сон и рой мыслей обрушились на Рудо, они слились воедино, как сливаются деревья и звуки с наступающей темнотой. Вдруг перед его мысленным взором появилось смеющееся лицо Ярки. Потом он увидел серьезную и молчаливую Еву. Видел длинные и тонкие пальцы художника Крчулы. Его сменил Валко со скрежещущей тачкой… Потом появились муравьиная куча, бегающие муравьи, голуби…
Рудо вздрогнул и открыл глаза. Стер со лба капли холодного пота и повернул голову к кровати Тоно. Тот лежал на спине с сигаретой в руке, и на его губах играла горькая усмешка.
— Сколько времени? — спросил Рудо.
Тоно удивился:
— Ты не спишь? И мне не хочется. Это от черного кофе. Ага, сколько времени? — вспомнил он. — Скоро будет пять.
Пять часов. Через час Рудо надо вставать. Он выпьет кофе, проглотит два рожка с сосисками, выпьет еще бутылку пива и затем начнет делать то же самое, чем закончил субботу. Будет бросать щебенку и при этом ломать себе голову: для чего он все это делает?
— Скажи, Тоно, — сказал он погромче, — ты не веришь во всевышнего?
Тоно от души засмеялся:
— Что тебе лезет в голову? Конечно, нет, я же образованный человек.
— Да и я уж не верю, — признался Рудо. — Но скажи, для чего человек живет?
— Спи, давай спи, — недовольно буркнул Тоно. — Хочешь знать, для чего человек живет? Цель-то у каждого своя. У Бакоша, например, — выполнять планы, у Валко — приумножать хозяйство, у Стано и его девок — красиво прожигать жизнь, а у тебя — швырять лопатой и мечтать о несбыточном. У меня же, грешного, — вечно бороться с тенью своего отца и для разнообразия устраивать порой себе встряски наподобие сегодняшней.
Он докурил сигарету, положил руки под голову и со вздохом добавил:
— Жизнь — это лотерея, выиграть в которой удается единицам. Во всяком случае, не нам с тобой. Спи…
5
— Ты не должен был брать его к нам, — упрекал Штефан отца.
Он сел на каменную плиту, высыпал из сапога песок, снова его надел, потопал ногой и показал головой на леса:
— Спит на работе. Видишь его, отец? Правда, Рудо нечего делать в нашей бригаде.
Мишо Бакош вытер вспотевшее лицо и осмотрел стройку. Она жила своей напряженной, трудовой жизнью. Грохотали бульдозеры, шумели бетономешалки, сигналя, подъезжали и отъезжали грузовики. Подъемный кран простер над домом свою длинную шею, доставляя каменщикам контейнер кирпичей. А сами каменщики в испачканных комбинезонах работали на лесах, постукивая мастерками.
В прошлом году Бакош лечился в санатории в Пиештянах и каждый вечер ходил в парк на концерты. Когда он смотрел на стройку, она напоминала ему большой оркестр, где были самые разные инструменты. И даже если бы он закрыл глаза, по звукам понял бы, где что делается.
Он заглянул под леса и убедился, что Штефан был прав: на кирпичах, подперев голову рукой, сидел Рудо и дремал.
— Вчера вечером так напился, что бил бокалы в «Европе», — пояснил Штефан.
— Плохо, — глухо проговорил Бакош.
— Откажись от него, пусть он нам не портит дела. Посмотри, как работают те два комсомольца. Вот такие нам нужны, а не Рудо.