— Стано так любил мешать чай, — вспомнил он вдруг.
— И особенно счета на уголь мешать, — добавила Мариенка. — Сколько ему дали?
— Пять лет. Грашко их обоих выдал. Священник давал ему задания, а его брат — деньги.
— Ох уж этот Грашко! — перебила его Мариенка и погладила по руке. «Он на веки вечные пометил моего Рудо», — подумала она.
На момент Мариенка закрыла глаза и вздохнула. Зазвучали призывные аккорды танго, и Рудо пригласил ее танцевать. После танца появился Тоно. Под одобрительный смех присутствующих он бойко прочитал свои стишки о том, как несчастливый Гладкий потопает зимой пешком в Братиславу, потому что проиграет соревнование с непобедимой бригадой Бакоша.
Потом решили петь. Каждый написал на бумажке свою любимую песню, но музыканты играли только те песни, которые знали. Остальные обещали выучить в будущем. Сыграли они и любимую песню Рудо «Зашумели горы…» Многие охотно пели. Сильный голос Вильмы звучал звонко, выделялся среди остальных голосов. Подпевала и Мариенка. Рудо нервно курил. А когда зазвучали слова:
Мариенка заметила, что на глазах у Рудо навернулись слезы. Одна из них, маленькая, как роса, скользнула по шраму на щеке, и Рудо незаметно ее смахнул. Ребята продолжали петь:
— Давайте повеселее! — крикнул кто-то из ребят. — Ведь у нас не похороны.
— У Рудо они уже были, — громко засмеялась Вильма.
Но Рудо не слышал ее. Кончили петь, а мелодия все еще звучала у него в ушах, как будто бы доносилась издалека. Он снова прочувствовал все то, что испытал за свою невеселую жизнь. Печальные картины сменились другими. Он представил себе, как вчера после работы бродил по лугу и собирал осенние безвременники для Мариенки. Пролетали дикие гуси. Рудо провожал их счастливым взглядом. Он знал, что весной они снова полетят на север. «А вот цветы, — думал он с грустью, — повянут. Так же и прошедшие годы, когда я был Рудо Оборвышем или Джонни Черным Соколом, не вернутся никогда. Никогда, никогда! Половина молодости прошла впустую. Я сам ее убил. Цветы погибнут, но они доставят радость хотя бы Мариенке».
— Как поживают мои цветы? — спросил он вдруг, и лицо Мариенки залил румянец.
— Мы можем на них посмотреть, — ответила она. — Дарки нет дома.
— Пошли.
Чтобы ребята не заметили их ухода, сначала вышла Мариенка и через минуту Рудо. Едва исчезли они за первыми березками, как Рудо стал целовать ее щеки, глаза, уши, губы. Его руки гладили улыбающуюся Мариенку, прижимали к себе.
Они вошли в комнатку, где жили Мариенка и Дарка. Мариенка села на стул, а Рудо опустился перед ней на колени. Он целовал ладони ее рук.
— Рудо, ты меня не обманешь? — тихо спросила она, и он, нежно целуя ее в губы, ответил:
— Никогда!
Он обнимал Мариенку, и после каждого прикосновения к ней в его теле вспыхивал очищающий огонь. Бесцеремонность в обращении с другими девушками сменилась нежностью, которой он раньше не знал.
14
Рудо Главач ходил около стола с книжкой в руке. Он читал вслух учебник «Основы архитектуры», читал абзац за абзацем, но ничего сегодня не мог запомнить. В то же время его мучило сознание, а вдруг его спросят? Учителя считают его самым лучшим учеником в вечернем профтехучилище, и будет стыдно, если он не оправдает их доверия. А как он может им объяснить, почему не приготовил задания? Ведь не скажешь, что завтра приедет Мариенка, нет!
Рудо сел на стол и закрыл книгу. На стене в рамке висела большая фотография. На фото он стоит рядом с Бакошем и держит в руке вымпел бригады социалистического труда. То, чего не удалось достичь бригаде бетонщиков на стройке «На болотах», то посчастливилось добиться здесь, в Восточной Словакии.
Внизу засигналила машина. Рудо соскочил со стола и перегнулся через окно. «Что, если Мариенка передумала и приедет сегодня на крчуловском «Спартаке»? Нет, это не его машина», — разочарованно подумал Рудо и стал смотреть вдаль. Всюду, куда хватало глаз, двигались машины и люди. Земля тоже находилась в движении. Она перемешивалась челюстями экскаваторов и бульдозеров, открывая объятия фундаментам высоких печей и фабричных труб. Земля дрожала, как во время землетрясения. Это тоже отвлекало Рудо.
Год назад сюда приехала работать бригада Мишо Бакоша. Жизнь бетонщиков — бродячая жизнь по стройкам, вроде жизни моряков, которые вечно странствуют от одного порта к другому.