Смеяна вздохнула. Грач не посмотрел на нее, но ресницы его дрогнули.
– Я бы тебя отпустила, – пояснила Смеяна. – Да не могу. Велем заговор наложит, никому не снять.
Грач приподнялся на локтях и посмотрел на нее. В его глазах появился проблеск живого чувства. Это воодушевило Смеяну, и она вскочила на ноги.
– Давай попробуем! – воскликнула она. – Давай, поднимайся! Может, не один, а со мной ты как-нибудь… Вставай, вставай!
Грач встал. Смеяна живо перепрыгнула через ручей, который был не больше локтя в ширину, и протянула Грачу руку:
– Давай же!
Грач подал ей руку над ручьем. Вид у него был нерешительный – он не очень-то верил в успех. Но Смеяну нелегко было разуверить. Вцепившись в запястье Грача, она изо всех сил потянула его через ручей. Только бы за межу, а там… Но сколько она ни тянула, Грач стоял на том берегу, как дерево. Он хмурился, сжимал зубы, напрягся, силясь сделать шаг, но напрасно. Его ноги не повиновались, словно вросли в берег. Невидимая преграда, которая для Смеяны не существовала, для него была непреодолима.
– Не получается! Матушка Макошь, Зволина Милосердная! – в отчаянии взывала Смеяна к Небесной Пряхе, одной из восьми дочерей Макоши, позволяющей изменить злую судьбу. – Да что же это!
Грач отнял руку и досадливо вздохнул. Но Смеяна, раз пожелав чего-то, не хотела так быстро сдаваться. Препятствия только усиливали ее решимость во что бы то ни стало добиться своего.
– Погоди, вот еще что!
Смеяна перескочила назад на свой берег, подобрала брошенный на траву бузинный нож, подскочила к Грачу и задрала край его рубахи. Он вдруг рассмеялся, и Смеяна фыркнула тоже, просто потому, что не могла молчать, когда рядом смеялись. Да, девичьей скромностью и стыдливостью Макошь ее сильно обделила.
Но сейчас ей было не до того. Склонившись, она внимательно осмотрела науз, обвязанный вокруг тела Грача. Девять заговоренных узелков крепко охраняли запрет. При свете дня она заметила на боку Грача длинный белый шрам, хорошо заметный на смуглой коже, мельком полюбопытствовала про себя, откуда он взялся. Но науз занимал ее больше.
– Я уже пробовал, – сказал Грач, поняв, о чем она думает.
– Я знаю, что ты пробовал! – отозвалась Смеяна. – А теперь я попробую!
Едва ли у кого-нибудь во всем роду поднялась бы рука на науз, наложенный ведуном. Но Смеяна не умела бояться. Она осторожно подцепила берестяной ремешок острым концом ножа и попыталась его перерезать. Отведя вперед локоть и придерживая край подола, Грач через плечо смотрел, что она делает. Но с таким же успехом можно было резать морковкой – ремешок оставался целым. Смеяна попробовала лезвие – острое, как всегда. Даян заточил только вчера. И бузину он резал. А вот науз – не режет. Со вздохом Смеяна разогнулась.
– Не выходит, – сказала она с унынием, как будто не удалась попытка ее собственного спасения из неволи. – Знаешь, как бывает, – кто заклятье наложил, только он и снимет. А Велема уговорить снять…
Она безнадежно махнула рукой. Ведуна она могла уговорить на многое, но на это не стоило и пытаться.
– Пойдем, что ли! – сказала она и пошла прочь от берега.
Грач шагнул за ней, и вдруг обнял ее сзади за плечи и поцеловал в щеку возле глаза. Смеяна вскрикнула, быстро обернулась и успела увидеть, как он улыбается. Видно, не всегда он был таким угрюмым! И все уныние Смеяны мигом прошло.
– Ты что! – с веселым возмущением воскликнула она. – Этого еще не хватало! Я невеста плохая, меня целовать нельзя!
– Я вижу, какая ты! – ответил Грач.
Смеяна надеялась, что он скажет чего-нибудь еще, но он ничего не прибавил. Но теперь он поверил, что Смеяна – друг ему, и лицо его заметно оттаяло. И еще не раз по пути к огнищу они обменивались взглядами и дружно фыркали от смеха, как будто у них появилась какая-то забавная тайна. И Смеяне подумалось: а не был ли он у себя дома таким же «блаженным», как она у Ольховиков?
Родичи вскоре заметили их дружбу, особенно видную среди общего отчуждения. Даян стал коситься на Грача с недовольством. Смеяна сначала не понимала, к чему кузнец роняет намеки о черных дурных глазах и дрёмических лиходеях, а потом однажды поняла и расхохоталась.
– Да ты, брате любезный, не ревнуешь ли? – спросила она.
– Я! – Даян дернулся, как ужаленный. – Да ты сдурела, девка! У меня, чай, жена есть!
– Вот за женой и гляди, ее от черных глаз и береги! Глядишь, пореже в хлеву будешь ночевать! – с торжеством объявила Смеяна.