Настала пора со всей строгостью разобрать недостойное поведение Игоря на собрании для его же пользы. Чтобы лишить его возможности юлить и изворачиваться, пригласите меня. Если же по Вашему измененному усмотрению обойдетесь без меня, то сообщите о принятых к нему мерах. Игорь такой вредный, что сам никогда не расскажет мне, какое он понес наказание.
Если же к моей жалобе Вы отнесетесь с бюрократическим подходом и Игорь выйдет сухим из воды, то знайте: есть еще много инстанций повыше, куда можно писать. И тогда уже вам всем вместе с Игорем, который к тому же повадился выбрасывать бытовые отходы в урны на улице, воздадут по заслугам.
ВАС ОСТАНОВИШЬ!
В зале, где заседал диссертационный совет, было душно. В который раз с предсмертным всхлипом включался кондиционер, но, так и не охладив воздух, обессиленно затихал. Многие члены совета, утомившись тягомотиной происходящего, покинули заседание. В ожидании, когда их призовут на процедуру голосования, одни курили в коридоре у окна, другие попивали чай в комнате, расположенной рядом.
Те, кто остался в зале, завидовали своим более расторопным коллегам и со сдерживаемым раздражением поглядывали на молодого соискателя, который в такую жару отважился защищать кандидатскую диссертацию. Согласно неписанному этикету он парился в пиджаке и постоянно прикладывал платок ко лбу и шее.
Председатель совета профессор Каргин, смуглолицый, с шикарной гривой седых волос, нервничал из-за отсутствия кворума. «Скорей бы все кончилось, — думал он. — Диссертация слабая, соискатель путается в научных терминах, говорит „средства“. В общем, стыд и позор на наши головы». Он с тоской посмотрел на престарелого профессора Лейкина, который читал по бумажке.
— Итак, на основании всего вышесказанного, — бубнил Лейкин, — можно сделать вывод, что диссертация отвечает всем требованиям ВАК, а ее автор заслуживает присуждения ему искомой степени кандидата экономических наук.
«Ой ли?!.. принципиальный ты наш. Кто же это уговорил тебя выступить?» — подумал Каргин, а вслух спросил: «Кто еще желает принять участие в свободной дискуссии? Может, будем завершать, коллеги?» «Пардон, — тут же остановил он сам себя, — профессор Спасов просит слова».
В зале зашумели:
— Достаточно!
— Хватит!
— Черту пора подвести!
— Погодите, — хорошо поставленным голосом урезонил нетерпеливых Мефодий Гаврилович Спасов, которого все в вузе за глаза называли Говорилович, — на защите каждый может выступить. Я что, исключение?
— Вот ты, «черту» галдишь! — напустился он нас своего соседа и приятеля Фенькина. — Сам без году неделя доцент, а туда же.
В зале засмеялись. Шутка была замшелой, так как Спасов прилюдно донимал ею Фенькина вот уже лет пятнадцать, ровно столько, сколько тот пребывал в звании доцента.
Фенькин сбросил со своего плеча руку Мефодия Гавриловича и беззлобно сказал:
— Ладно, иди уже обличать, неистовый Аполлинарий. Сколько ты крови у нас в свое время на партсобраниях попил. И теперь вот…
— Прошу вас кратко, Мефодий Гаврилович, — попросил председательствующий.
— Известно, не задержу, всего пару слов, — уже на ходу успокоил всех Спасов.
Широкий, как шкаф, он своей дыбающей походкой прошел к кафедре и мощно водрузил на нее свое тело. Со стороны это выглядело так, как будто штангист-тяжеловес сел на маленького ослика или подростковый велосипед.
— Я, конечно, диссертацию молодого человека не читал, — веско сказал Спасов, — …ээ… фамилии… ага, Стаханович Виктор Арнольдович. Так вот, уважаемый Виктор Арнольдович, я здесь умных людей послушал, полистал Ваш автореферат и кхм… свое мнение о диссертации составил.