В четверг со второй половины дня бабушка в ожидании своей подружки часто выходила на балкон. И, наконец завидев приближающуюся мощную фигуру под зонтиком от солнца, как молодая, опрометью кинулась открывать входную дверь. Она постояла у открытой двери, прислушиваясь к шагам на лестнице, но в парадном было тихо. «Странно, — подумала бабушка. — что ее могло задержать? Она же уже почти входила в дом». Бабушка вновь поспешила на балкон. Велико же было ее удивление, когда она увидела, как колышущаяся фигура под зонтиком быстро удаляется от дома и уже заворачивает за угол.
Два дня бабушка томилась в неизвестности, порывалась писать письма, но сейчас же их рвала. На третий день пришло письмо, все разъяснявшее. «Уважаемая Зоя Ивановна! Я могла ожидать от Вас всего, но только не этого! Я искренне простила Вас и с лучшими намерениями шла в Ваш дом. Но какое коварство ожидало меня! Я увидела Вас на балконе, и Вы явно увидели меня. И как же Вы поступили! Вы спрятались от меня. Какой стыд! Я ушла от Вашего дома, как оплеванная, и проплакала весь вечер. Думаю, что теперь отношения между нами прерваны навсегда. Прощайте, и Бог Вам судья. Л. В.».
Бабушка была сама не своя, порывалась тотчас ехать к своей подруге, призывала нас в свидетели. Моя мать, которая работала на двух работах и страшно уставала, только посмеивалась: «Надо же, страсти-мордасти какие на пустом месте». Молчун дядька был более определен в высказываниях: «Что ты носишься с этой дурой, как с писаной торбой? Много чести! Не хочет ходить в наш дом, пусть не ходит. И вообще, заканчивай писанину, а то нами соответствующие органы заинтересуются». Но все же бабушка написала ответ.
«Милая Любовь Васильевна! Как можно было так подумать об мне! Побойтесь Бога! В тот злосчастный день я поджидала Вас с утра и, когда, действительно, увидела с балкона, опрометью бросилась открывать двери, чтобы впустить Вас в дом без промедления. Не услышав Ваших шагов на лестнице, я вновь быстро вернулась на балкон и увидела Вас уходящей. Я осталась в полной растерянности и печали, не зная, что и думать. Ваше письмо просто убило меня! Уверяю Вас, это чудовищное недоразумение. Любящая Вас З. И.
P.S. Всегда жду Вас у себя».
Прошло еще два или три дня, и бабушке пришла открытка. «Дорогая Зоя Ивановна! Я проплакала над Вашим письмом целый день в ужасе от того, что коварное стечение обстоятельств и моя мнительность могли окончательно расстроить наши добрые отношения. Прошу простить мою безосновательную подозрительность. Я непременно буду у Вас, как обычно, в четверг, чтобы принести извинения и лично засвидетельствовать свои добрые чувства к Вам. Любящая Вас Л. В.»
В назначенное время встреча состоялась. Старушки обнимались, немного всплакнули. Как повелось, они принялись за чай и разговоры о том о сем, а я был на верху блаженства, так как в день примирения мне досталось два полных блюдца варенья.
ЭРЗАЦ ЛЮБВИ
Вера Леонидовна ненавидела все мальчишеское племя, но особенно тех его представителей, которые жили на Пушкинской улице, в доме номер двадцать и прилегающих к нему дворах. Естественно, что мы отвечали ей взаимностью: стучали вечером в окна ее квартиры и убегали, подвешивали к ручке входной двери дохлую крысу, а то и устраивали на нашу ненавистницу покушение. Эта акция устрашения была проста и не раз повторялась с неизменным эффектом.
Заблаговременно перед появлением Веры Леонидовны с работы на углу квартала выставлялся «сигнальщик». Разбойничьим свистом он возвещал о приближении жертвы. В тот же момент трое или четверо пацанов, помогая друг другу, быстро водружали старый валенок или картонную коробку из-под обуви на чуть приоткрытую трехметровую парадную дверь старого особняка.
Вера Леонидовна приближалась к дому, худая и строгая, как милицейский протокол. Шагала она широким мужским шагом, а ее платье с непомерными подставными плечиками болталось в такт шагам то в одну, то в другую сторону, как на вешалке. Возле дома она грозно вопрошала: «Опять вы кодлитесь здесь, паршивцы! Сейчас же марш по домам!»
Конечно же, никто из мальчишек не собирался выполнять это повеление, но все старались держаться подальше от Веры Леонидовны, чтобы ненароком не получить тычок в спину, подзатыльник, а то и щипок куда придется.