— Он не какой-нибудь эскулап из поликлиники, вспоминала Олечка назидания своей тетки, останавливаясь перед домом Зубахина. — Он посмотрит как следует и совет даст хороший. Все, знаешь, честь честью, без спешки.
Олечка робко позвонила.
— Я от Ивановой Таисии Федоровны. Доктор Зубахин дома? — испуганно спросила она у приоткрывшейся двери и прижала платок к щеке.
Дверь приоткрылась пошире, и Олечку впустили. Дородная женщина властно с ног до головы осмотрела ее холодными серыми глазами и потребовала:
— Снимите обувь.
Олечка повиновалась. Затем сунула ноги в непомерно большие шлепки и осторожно, боясь их потерять, пошла вслед за женщиной вверх по небольшой лестнице.
Доктор Зубахин любезно встретил пациентку на пороге маленькой комнаты.
— Заходите, заходите! — улыбаясь, говорил он. Одной рукой он показывал ей дорогу, а другой тщетно пытался попасть в рукав белого халата.
— А, черт, наконец-то! Значит, зубки болят?! — ласково осведомился он у Олечки. — Так, так. Сейчас мы их, так сказать, пощупаем… Чик и готово! Правильно сделали, что ко мне пришли, — доверительно заговорил он, усаживая ее в кресло возле окна. — В поликлинике что? Ни-че-го. То того нет, то другого… И потом, помяните мое слово, там из-за спешки челюсти загубить могут. А у меня, знаете, челюсти вставные — первый сорт. Не различишь. Да… — Доктор икнул, и Олечка почувствовала спиртной запах, впрочем, в комнате пахло еще какими-то специями.
— У меня зуб болит, а челюсти мне не надо, — слабо возразила она.
— Жаль, а то я бы вам такую челюсть приправил, один шик! Жуй себе в удовольствие… А Вербицкий все врет! — неожиданно разозлился Зубахин. — По-дружески ему челюсть вставил со скидкой, а он теперь слухи распускает зловредные, вроде рот у него не закрывается. Не закрывается!.. Так ведь потому, что известный зубоскал. Делай после этого людям одолжение!.. — Доктор в возбуждении заходил по кабинету, а Олечка с испугом наблюдала за ним.
— Ну-с, приступим, — вновь возвращаясь к креслу сказал он. — Откройте ротик. Шире… шире… Так… Ай-яй-яй! Да-а… — Доктор сокрушенно покачал головой. — Запустили вы свой ротик, девушка, запустили. Тут, конечно, разные методы можно применить.
Зубахин напустил на себя важный вид и принялся распространяться относительно различных методов лечения, пересыпая свою речь непонятными латинскими словами. — Скажите, вы средства при себе имеете? — как бы между прочим поинтересовался он. Узнав, что у Олечки только пятьдесят рублей, доктор не стал больше показывать свою эрудицию.
— Знаете, мой вам совет — рвать! — убежденно сказал он. — Да, да, рвать, потому как вам же дешевле выйдет, и я тороплюсь, знаете, все же без выходных работаю!..
— Я боюсь рвать, — жалобно простонала Олечка.
— Ну, пустое, — успокоил ее доктор, — волков бояться — в лес не ходить.
Он как-то сразу заторопился, быстро сделал укол и вышел из комнаты. Укол начал действовать: У Олечки деревенело небо и стыли ноги, так как в комнате было прохладно.
Зубахин вскоре вернулся и принялся перебирать на столике инструменты. Выбрав нужные щипцы, он подавил слабое сопротивление своей пациентки и долго примерялся к зубу, оттопыривая руку. Затем, выбрав момент, он резко отдернул руку, сказал:
— Опля! — и… сломал зуб.
— Ну что ж, — невозмутимо констатировал он, — медицине известны такие случаи. Придется повторить.
С этой минуты для Олечки начались адовы муки. Зубахин блестел перед ее глазами никелем инструментов, заходил то справа, то слева, так раскрывал ей рот, что казалось, сам собирался залезать туда, и, не переставая, ковырял, долбил, распиливал ей десну.
Действие укола давно кончилось, и от боли Оленька почти теряла сознание. Доктор сделал еще один укол. Он заметно стал нервничать.
— Да, очень трудный зуб попался, — бормотал он. — Корни восьмеркой. Надо было рентгеновский снимок сделать…
А на улице уже стемнело и зажглись фонари уличного освещения. В кабинет то и дело стала заглядывать жена Зубахина и делала ему какие-то знаки. Зубахин злился, махал на нее рукой и, в сердцах, гремел на столике инструментами. Наконец он в изнеможении бросил щипцы на стол.
— Знаете, на сегодня, пожалуй, хватит, — как-то просительно сказал он. — Очень трудный случай, завтра продолжим. А сейчас я, между прочим, тороплюсь. Мы с вами, между прочим, и так уже два часа возимся. Так что прошу простить меня великодушно, — без выходных работаю. Анальгинчик на ночь выпейте.
Он помог Олечке подняться и повел ее к выходу.
В передней Олечка машинально протянула ему деньги, Зубахин торопливо сунул их в карман и помог ей надеть пальто, виновато оглядываясь на жену.