Никто не знал о его рискованной затее. Ни Мэри, ни судья Рикер, ни Фред Микман. Мэри наверняка кинулась бы отговаривать его. Рикер и Микман захотели бы пойти вместе с ним.
Вскоре в город придет заря, а вместе с ней вернется напряжение, которое со вчерашнего дня не отпускало жителей Торсмилла.
«Сладкий час молитвы… Сладкий час молитвы… что зовет меня прочь от мирских забот, — тихо напевал Дэйн себе под нос, посчитав, что это самая подходящая песня для сегодняшнего утра, — и ведет меня к престолу Отца моего… и хранит меня от искуса. Во времена печали и горя душа моя часто находила облегчение… снова и снова возвращаясь… в сладкий час молитвы». Перед выходом из дома он помолился.
Остановившись перед двойными дверями гостиницы, он глубоко вдохнул и вошел внутрь. Свет масляных ламп неровно разрезал коридор на темные и желтые участки. Тихо обрадовавшись, что ламп было пять, кузнец направился к стойке регистрации. Клерк, худосочный паренек с усеянным прыщами лицом, спал, уронив голову на руки и громко выводя носом рулады.
Дэйн положил ружье на стойку, схватил клерка обеими руками и поднял его вверх, вырывая из уютного мира сновидений.
— А-а-а… я не сплю! — завопил перепуганный клерк. — Честно… я…
— Тихо, Джонни. Это я, Иерихо. Иерихо Дэйн. Мне нужно поговорить с Грэйстоуком Мэтсоном. В каком он номере?
— Э-э-э… чем… чем могу вам помочь, сэр? — забормотал паренек. Он никак не мог собраться с мыслями после внезапного пробуждения.
Дэйн не сделал попытки отпустить его, а клерк не двинулся, чтобы высвободить из его крепкой хватки свои плечи. Глаза клерка блуждали по комнате, избегая смотреть на инспектора, который держал его в воздухе, явно не прилагая особых усилий.
— Джонни, я хочу видеть Мэтсона. Сейчас же.
— Но, сэр… но… это против правил гостиницы, вы знаете… — Клерка трясло. — Я… не могу… я…
— Джонни, у меня нет времени. Дай мне ключ, — сказал Дэйн, и голос его почти сорвался от нетерпения и напряжения.
— Д-д-а… д-д-да, с-сэр, — выдавил из себя Джонни; казалось, его вот-вот стошнит.
Дэйн отпустил его. Перепуганный парень беспорядочно шарил по конторке, ища ключ от номера. Номер двадцать три. Он помнит его, путано объяснял Джонни, потому что стрелок настаивал именно на этом номере; кажется, для этого пришлось переселить какую-то женщину… Дэйн прервал его бормотание, объяснив, что ему это не интересно. Он потер руки, пытаясь унять нервное покалывание в пальцах, и пошевелил плечами, словно сбрасывая с плеч невидимую ношу.
Еще есть время передумать; никто не будет знать, что он приходил сюда. Никто, кроме него самого, — и этого достаточно, сказал Дэйн себе.
Повернувшись, клерк протянул ему ключ, словно это было какое-то сокровище. Краска совсем сошла с лица тощего парнишки. На глазах блестели слезы. Дэйн отказался от ключа — ему нужен был только номер комнаты.
— Прежде чем мы с тобой поднимемся туда, Джонни, — сказал Дэйн, — мне нужна бумага, чтобы кое-что написать. Ручку я возьму вот эту.
Молодой человек судорожно оттолкнул журнал для регистрации постояльцев и достал из ящика лист чистой бумаги. Дэйн торопливо написал несколько предложений, воспользовавшись ручкой, привязанной к стойке. Время от времени он поднимал глаза на ведущую вверх лестницу словно лань, пьющая воду в открытом ручье. Во рту у него пересохло — так пересохло, что он не мог сглотнуть. Плечи и шея ныли. Лоб заливал пот. Дэйн вытер пот рукавом пальто, ожидая, пока клерк возьмет себя в руки. Растущее мокрое пятно на брюках гостиничного служащего свидетельствовало, что ему это не удалось.
— Джонни, мне на минуту понадобится твоя помощь, наверху, — Дэйн кивнул в сторону темной лестницы. — Тебе ничего не угрожает, даю слово. — Он взял в руки ружье и попытался отогнать мысль о том, что осенью планировал поохотиться с ним на куропаток. Револьвер в кармане казался ему огромным булыжником.
За четыре ступеньки до конца лестницы Джонни стошнило. Дважды. Дэйн терпеливо ждал, пока мокрый от пота клерк вытирал рот рукавом рубашки. Перед дверью с номером двадцать три они остановились. Дэйн сделал мимо нее три шага и прижался стене. Дуло его ружья было направлено в то место, где должен был появиться Мэтсон. Кузнец сделал знак клерку встать перед дверью. Следуя указаниям, клерк медленно постучал, дрожа, как мокрый теленок под январским ветром. Рука его тряслась так, что он едва смог коснуться деревянной двери; его первая попытка вряд ли была услышана.