— Ну браток, когда тебе туго приходилось, я тебя по доброте своей выручал, а теперь я сам в беде оказался, и было бы хорошо, если бы ты мне помог. Скажи-ка ты своей дочке да жене, чтобы они завтра зашли ко мне прополоть помидоры.
Старая истина гласит, что тайно заключенный договор сильнее того, что скреплен подписью юриста. Что оставалось делать? Поворчит, поворчит человек да и пойдет с семьей на помидорное поле Михая Пирока.
Если же находился смельчак, который говорил, что, мол, это, дядюшка Михай, похоже на лихоимство, то старик, напуская на себя обиженный вид, отвечал ему:
— Так уж и лихоимство? Ведь мы с тобой договаривались о любезности. Если же ты жаловаться на меня решил, то, милости прошу, я не возражаю. Нет таких властей, перед которыми я не мог бы сказать, что любая договоренность касается обеих договаривающихся сторон.
Обычно подобные разговоры заканчивались тем, что стороны приходили к полюбовному соглашению, а старый Михай преспокойно записывал себе для памяти, когда эта семья придет к нему для прополки помидоров.
Поэтому нетрудно представить состояние дядюшки Михая, когда в конце мая к нему нежданно-негаданно заявился какой-то инспектор и, ткнув пальцем в бумаги, спросил:
— Где находятся указанные здесь волы?
— Какие еще волы? — так и обомлел Михай.
— Которых вы обязались откармливать вот по этому договору.
Волы, к счастью, в тот момент находились в хлеву, однако назвать их откормленными никак было нельзя.
— Быть беде, хозяин Пирок, — тихо сказал Михаю инспектор. — Время действия договора истекло. При сдаче живого веса не должно быть ни на грамм меньше, чем указывалось в договоре.
В ту ночь Михай спал плохо, а проснувшись, схватился обеими руками за голову и с горечью воскликнул:
— Эх, Михай, а ведь те волы-то не твои уже! Они принадлежат государству, а ты лишь взялся откормить их…
Может, это и звучит несколько странно, но в ту ночь Михай Пирок в первый раз повернулся в сторону кооператива «Победа». После долгих раздумий он пришел к выводу, что старые штучки сейчас уже не пройдут. То, что раньше расценивалось как ухарство, теперь считается довольно-таки опасной игрой.
«Раз сейчас в роли купца выступает государство, то оно глупости не сделает. Правда, оно теперь уже не обманывает народ, — признался он сам себе. — В конце концов мне оно задаток выплатило, корма выдавало, а я…»
На следующий день утром он забрал из дому все наличные деньги, закупил на них в соседнем селе кормов и начал усиленно откармливать волов. Быть может, он испугался наказания? Ничего подобного! Просто ему не хотелось краснеть перед односельчанами.
Теперь он много размышлял вот над чем: то ли в нем самом, то ли в мире, но произошла какая-то перемена. Почему-то сейчас хорошим стало то, что раньше считалось плохим, а почетным — то, что раньше человек предпочитал хранить в тайне. Раньше, например, управляющий выгонял народ на работу, приманивал его магарычом и палинкой, а теперь бригадир терпеливо уговаривает рабочих, а не то сам возьмет в руки лопату да и покажет, как надо работать в кооперативе. А когда вечером подсчитает сделанное, да еще окажется, что они обогнали соседнюю бригаду, то все встречают это известие бурей аплодисментов.
Ну это еще ничего!
А вот во время сева кукурузу в «Победе» посеяли не как-нибудь, а квадратно-гнездовым способом!
— Редкая кукуруза-то вырастет! — увидев это, крикнул Михай Йожефу Пору, руководившему севом.
— Не беда, дядюшка Михай, — засмеялся в ответ ему секретарь, — зато зеленой массы больше будет!
— Потом замерзнет все, снег ведь еще обещали… — смущенно пробормотал старик.
Однако в нем проснулось любопытство, и он начал наблюдать. Придет, бывало, опираясь на суковатую палку, на плантацию, встанет и смотрит, смотрит. Да и вообще он стал проявлять повышенный интерес к кооперативщикам. Они, правда, иногда тоже цапались между собой, но ссоры эти были мимолетными и легкими, как весенний дождичек. Вслед за спором следовала шутка, слышался смех и слова: «Прости меня, дорогой!», после чего от ссоры и следа не оставалось.
Осенью же в «Победе» собрали вдвое больший урожай кукурузы, чем снял со своего участка дядюшка Михай, хотя он не щадил ни самого себя, ни сына, ни трех дочерей, приезжавших к нему летом. Произведя тайный осмотр кукурузного поля, Михай вышел из-за копенок навстречу Йожефу Пору и сказал ему:
— Йошка, сынок, я вижу, ты тут всему голова. Скажи мне, отчего вы такие сильные?
Секретарь сначала хотел объяснить, что главный в кооперативе не он, а председатель, но не успел он и рта раскрыть, как вдруг, к своему удивлению, заметил, что Михай, этот обычно горластый, гордый, хвастающий умом и силой человек, опустил глаза в землю, а свою палку так сильно сжал в руке, что вены даже вспухли. Сделав вид, что он не заметил смущения Михая, секретарь взял его под руку и спокойно сказал: