6
Почти все время она шла, полузакрыв глаза, крепко сжав губы, подставив грудь ветру и косому дождю, и тяжелый холодный револьвер под простыней оттягивал ей руку. Она промокла насквозь; казалось, что ноги ее сами ступали в каждую лужу между рядами кукурузных стеблей.
Она подошла к берегу речки и остановилась, соображая, в каком месте всего мельче. Вынув простыню из-под фартука, она обернула ею револьвер так, чтобы палец был на спуске. Перейду здесь, подумала она. Сначала она не почувствовала воды; ноги у нее уже промокли. Но, войдя по колено в воду, она ощутила холод; и вздрогнула, когда вода дошла ей до пояса. Господи, как глубоко! Миновав середину, она поняла, что опасности больше нет. Она вышла из воды, вскарабкалась на высокий, заросший травою берег, свернула в сторону и увидела, что впереди горят фары машин. Да, они все еще здесь! Она торопливо шла вперед, опустив голову. Успела я его обогнать или нет? Дай-то господи! Белое лицо Букера как живое всплыло на мгновенье перед ее глазами, но усилием воли она прогнала его. Теперь она была среди машин. Откуда-то послышались грубые мужские голоса.
- Эй, ты!
Она остановилась, крепко стиснув простыню. Двое белых с обрезами подошли к ней.
- Какого черта ты здесь делаешь?
Она не ответила.
- Ты слышишь, что с тобой говорят?
- Я пришла за моим сыном, - сказала она смиренно.
- За своим сыном?
- Да, сэр.
- А что твоему сыну здесь понадобилось?
- Шериф его взял.
- Ах, чтоб тебя! Джим, ведь это того негра мамаша.
- Что у тебя тут? - спросил один.
- Простыня.
- Простыня?
- Да, сэр.
- Зачем?
- Шериф сказал, чтоб я принесла простыню завернуть его тело.
- Ну-ну...
- Вот так штука.
Белые переглянулись.
- Да, эти негры любят друг друга.
- Что верно, то верно.
- Отведите меня к шерифу, - попросила она.
- Ты это что, командовать вздумала?
- Нет, сэр.
- Сведем тебя, когда надо будет.
- Да, сэр.
- Так ты пришла за его телом?
- Да, сэр.
- Ну так он еще жив.
- Они убьют его, - сказала она.
- Если скажет, то не убьют.
- Он не скажет.
- Почем ты знаешь?
- Не скажет.
- Мы уж знаем, как развязать негру язык.
- Только не ему.
- А ты высокого мнения о своем красном негре!
- Он мой сын.
- Что ж ты его не научила уму-разуму?
- Он мой сын, - повторила она.
- Послушай, тетушка, у тебя вон уж волос седой. Неужто ты веришь, что негры могут устроить революцию?
- Черная республика, - ухмыльнулся другой.
- Отведите меня к шерифу, - просила она.
- Ведь ты его мать, - сказал первый. - Заставь его сказать, кто его товарищи.
- Он не скажет.
- Хочешь, чтоб он остался жив?
Она не ответила.
- Что ж, сведем ее к Брэдли.
Они ухватили ее под руки, и она крепко вцепилась в простыню; они повели ее в лес, где толпились люди. Все для нее было просто: Букер ничего не скажет, для того она и пришла с револьвером, чтобы об этом позаботиться. Чем ближе звучали голоса, тем сильнее становилось в ней стремление исправить свою ошибку, выбраться из трясины на твердую землю. Нужно оттянуть время, пока не явится Букер. Ох, если б они пустили меня к Джонни-Бою! Когда они подвели ее ближе к толпе, белые лица повернулись к ней и гул голосов стал громче.
- Кто это?
- Негритянка!
- Что ей здесь понадобилось?
- Это его мать! - крикнул один из провожатых.
- Зачем она пришла?
- Принесла простыню завернуть его тело!
- Он еще не умер.
- Там стараются развязать ему язык!
- Не долго ему жить, если он не заговорит.
- Эй, глядите! Мать негра принесла простыню, чтобы завернуть его тело!
- Вот так номер!
- Может быть, она хочет устроить молитвенное собрание?
- А проповедника она привела?
- Эй, позовите-ка Брэдли!
- Ладно.
Толпа затихла. Все с любопытством на нее смотрели. Она чувствовала, что их холодные глаза стараются отыскать в ней уязвимое место. Она смиренно стояла, прикрывая револьвер простыней. Со всем, что они могли сделать с ней, она заранее примирилась.
Подошел шериф.
- Так ты принесла простыню, а?
- Да, сэр, - прошептала она.
- Похоже, что после затрещин ты стала умней?
Она не ответила.
- На что тебе простыня? Твой сын еще жив, - сказал он, протягивая руку.
Она отступила назад, широко раскрыв глаза.
- Не троньте!
- Послушай, тетушка! - сказал он. - Будет тебе валять дурака. Поди скажи твоему сыну, чтоб он назвал своих товарищей, поняла? Обещаю тебе, что мы его не убьем, если он скажет. Мы дадим ему убраться из города.
- Что же я могу ему сказать?
- Так ты хочешь, чтоб мы его убили?
Она не ответила. Кто-то подошел к шерифу и стал шептать ему на ухо.
- Отведите ее, - сказал шериф.
Они повели ее на покрытую грязью просеку. Дождь лил потоками в призрачном свете факелов. Люди раздвинулись, образовав полукруг, и она увидела Джонни-Боя, лежавшего в полной грязи колдобине. Он был связан веревкой и лежал скорчившись, на боку, одной щекой в луже черной воды. Его глаза вопросительно смотрели на нее.
- Говори с ним, - сказал шериф.
Если б можно было сказать ему, зачем она пришла! Но это было немыслимо; сначала надо сделать то, что она задумала, и она смотрела прямо перед собой, сжав губы.
- Эй, негр! - окликнул шериф Джонни-Боя, пнув его ногой. - Вот твоя мать!
Джонни-Бой не шевельнулся, не промолвил ни слова. Шериф оглянулся на нее.
- Вот что, тетушка, - сказал он. - Тебя он скорее послушает, чем кого-нибудь другого. Пусть говорит, если хочет быть жив. Чего ради он покрывает остальных, негров и белых?
Она положила палец на спуск револьвера и неподвижным взглядом смотрела в землю.
- Подойди к нему, - сказал шериф.
Она не тронулась с места. Сердце ее обливалось кровью под изумленным взглядом Джонни-Боя. Но другого выхода не было.
- Что ж, ты сама этого хотела. Убей меня бог, я знаю, как тебя заставить с ним разговаривать, - сказал он, оборачиваясь в сторону. - Эй, Тим, возьми бревно, переверни этого негра лицом вниз и положи его ноги на бревно.