Касым соскочил с камня и стал нервно шагать взад-вперед по двору. «За всю нашу жизнь я и моя мать никогда не забывали аллаха и свою веру, — думал он. — Совесть наша чиста. Мать чужой иголки никогда не возьмет. Так за что же аллах должен наказывать нас? За то, что дружим с русскими? Тогда почему же Бийсолтана и Чомая аллах за это не карает?!»
— Не бойся, мама, ничего не случится! Пусть они болтают, что хотят. Я знаю теперь, где настоящие люди, мои верные друзья!
Гяусар, вздохнув, ушла в дом. А Касым опять взобрался на камень и уставился на железную крышу, под которой жила Фатима. «Что же мне делать? — совсем расстроился Касым. — Если Фатима и полюбит меня, вместе нам все равно не быть! Ее отец — владетельный князь Карачая, мать из знатного рода… А ты кто, Касым, кто ты?! Надо забыть все! Больше не буду водить коня на водопой мимо этого дома…»
Утром Гяусар после утреннего намаза{7} выгнала корову в стадо и собралась готовить еду для гостей. Помогать ей пришла соседка Джакджак.
— Что же мы сготовим для этих русских? — спросила она.
Гяусар приложила палец к губам, показывая, что надо говорить тихо, чтобы не разбудить гостей. Но в это время открылась дверь, и из комнаты вышел широкоплечий парень с добрыми серыми глазами. Он на ходу застегивал пуговицы черной рубашки. Джакджак, увидев незнакомого мужчину, застеснялась и отвернулась. А парень, улыбаясь, проговорил:
— Салям алейкум! — и вышел из дома.
— Ох, аллах мой! Гяусар, ты слышала, как он по-нашему сказал? — изумлялась Джакджак.
Гяусар важно кивнула, всячески стараясь показать соседке, каким большим человеком стал ее сын и какие у него появились умные друзья. Помолчав немного, она сказала:
— Они научили моего сына русскому языку. Раньше я дрожала от страха при одном слове — русский, а теперь эти друзья Касыма стали мне как родные. Вот у этого, которого ты сейчас видела, матери нет. И мне его особенно жаль…
Из комнаты вышли еще два русоволосых парня. Они поздоровались с женщинами и, о чем-то громко переговариваясь, сели во дворе.
— Да что же это я стою без дела, ведь я помогать пришла, — спохватилась вдруг Джакджак и стала закатывать рукава своего черного платья.
Наполнив медный казанок свежей картошкой, она повесила его на цепь очага и спросила:
— Гяусар, может быть, они научат говорить по-русски и моего сына? Поговори об этом с Касымом?
— Да, да, конечно. Это было бы хорошо! Только вот душа у меня неспокойна. Кажется, задумал Чомай назвать Касыма молочным сыном, говорит, что будет заботиться о нем, как о сыне.
— Пусть это будет между нами, Гяусар, душа моя, но мы-то с тобой хорошо знаем, что из этой затеи может получиться! Сколько у Чомая таких сыновей? А где они? Все потом стали батраками его.
В доме появился Касым.
— Мама, я привел барашка. Сейчас я быстро разделаю его, а ты приготовишь. Ребята уже во дворе, начинаем работать.
— Поешьте, а тогда уж и приступите к работе, — засуетилась Гяусар, доставая посуду.
Не дожидаясь завтрака, Нанаш, Мусос и кузнец Алауган уже начали сбрасывать с крыши землю. Работали дружно, с азартом. Видно было только, как сверкают на солнце их лопаты.
Весть о том, что Касыму помогают чинить крышу русские парни, мигом разнеслась по аулу, и двор его дома быстро был заполнен людьми. Всем хотелось посмотреть, как работают эти русские.
От земли, сбрасываемой с крыши, летела такая пыль, что соседям приходилось плотно прикрывать двери. Но Гяусар и Джакджак этой пыли даже не замечали — так хотелось им послушать русскую речь.
— Смотрите, ребята, не провалитесь, оказывается, все доски крыши сгнили! — закричал Аркадий, когда его лопата ударилась о доску.
— Особенно нашему богатырю Алаугану этого опасаться надо! — со смехом проговорил Нанаш.
— Да и Аркадию тоже! — ответил Алауган.
— Вот что, ребята, — сказал Аркадий. — Все, что сгнило, давайте сбросим! А ну… взяли! — Он ухватился за один конец деревянной перекладины, за другой взялся Алауган. — А ну-ка, ухнем! Давай песню, ребята! С песней работается легче! — И Аркадий запел:
Все русские дружно подхватили песню, остальные подпевали без слов. И вот закипела работа, поднимали одну перекладину за другой, бросали их на землю… Легко работалось под песню.