Когда песня кончилась, Нанаш сказал:
— Теперь я спою нашу песню, — и затянул «Эмину».
Все парни дружно ему подпевали.
Нанаш оглянулся и только теперь заметил маленького Сослана, который старательно помогал сбрасывать землю и пел вместе со всеми.
Гяусар уже несколько раз звала парней к столу. Ее очень беспокоило, что они работают голодные. Вместе с Джакджак Гяусар приготовила мясо и много румяных и сочных хычинов. Они сложили их горкой и подали на стол. Потом Гяусар принесла чаши с бузой.
Парни умылись и, оживленно перебрасываясь шутками, уселись за стол.
Аркадий на карачаевском языке сказал женщинам, что обед был очень вкусным и все благодарят хозяйку. Потом все расселись поудобнее и закурили.
— Аркадий такой замечательный парень, а какой умница! — тихо говорил Касым сидящему рядом Алаугану. — На руднике все рабочие его очень любят. Он много-много всего знает и других учит. И думаю, что если во всем буду следовать его советам, то ни в чем не ошибусь. Особенно мне нравится, когда он рассказывает, как бедный человек должен бороться за свою правду.
— Знаешь, Касым, — перебил его Алауган, — я вот никак не могу расстаться со своей кузницей, так к ней привык, но иногда вдруг затоскую и подумаю: не бросить ли все, не пойти ли и мне работать вместе с вами… Только не хочется все время лазить под землю. А вот сегодня увидел этих людей, твоих товарищей, и опять думаю — не пойти ли вместе с вами?..
— А что ж, батрачить всю жизнь лучше, что ли? Не велика честь угождать таким, как Чомай! — ответил Касым.
— Ну, ребята, пора и за дело, — бодро сказал Аркадий и поднялся. — Не заметим, как и вечер подойдет.
И снова закипела работа. Дружно одна за другой взлетали на крышу новые доски.
Гяусар позвала к себе Касыма.
— Сынок, ведь там, где помощь, должно быть и веселье. Может, к вечеру послать за девушками и парнями? Надо твоим друзьям показать наши хорошие обычаи. Пусть повеселятся.
Касыму вдруг вспомнилась Фатима, он сразу загрустил, по виду не подал.
— Хорошо, мама. В ауле у нас, кажется, все благополучно, все живы-здоровы? Я знаю, ты сама не разрешила бы нам петь и танцевать, если б у соседей было горе. Ладно, пусть будет по-твоему, пусть наши гости повеселятся.
Неожиданно к дому на белом коне подъехал сам Бийсолтан. По усталому виду князя можно было догадаться, что прибыл он издалека.
Бийсолтан поздоровался со всеми, не скрывая своего изумления.
— Здравствуйте, господин полковник! — ответили парни, продолжая работать. Но Алауган отбросил в сторону топор и посмотрел на полковника.
— Вот так случай!
Все карачаевцы хорошо знали обычай: если во время работы подойдет кто-нибудь из видных людей, то работу сейчас же прерывают, а пришедший обязан дать им вознаграждение за оказанную ему честь.
— Продолжайте, продолжайте работать! — сурово проговорил Бийсолтан и подал Алаугану несколько бумажек. Еле сдерживая гнев от всего, что увидел, Бийсолтан пришпорил коня и галопом помчался к Шогаю-эфенди.
Алауган повертел шуршащие бумажки, разглядывая их.
— За что этот полковник дал деньги? — спросил Аркадий.
— Сергей, объясни ему наш обычай, — сказал Алауган.
— Вот он — местный владыка, полковник Бийсолтан! — тихо проговорил Касым.
Алауган подозвал к себе Сослана и дал денег на конфеты мальчишкам, а остальные отдал матери Касыма.
— Мы съели вашего барашка, — сказал Алауган. — Вот на эти деньги купите себе другого.
Сослан с восторгом смотрел на могучего Алаугана. Высокий, широкоплечий, он всегда казался Сослану тем самым Алауганом — героем нартской легенды, — который вырос на вершине Эльбруса. Особенно когда кузнец Алауган легко поднимал над головой огромный молот…
К вечеру крышу покрыли дранкой, прочистили дымоход, а Сергей вырезал из дерева петуха и прикрепил его к карнизу.
Двор заполнили соседи — всем хотелось посмотреть, что же в конце концов понастроили эти русские парни.
— Ты узнаешь теперь свой дом? — смеясь, спросил Касыма Аркадий.
— Можно сразу сказать, что этот дом чинил не без помощи Аркадия, — с радостной улыбкой ответил Касым.
А Гяусар, счастливая, то ходила вокруг дома, то отходила и смотрела на крышу издали.
— Я буду всю жизнь, сынок, молиться за тебя и твоих товарищей. Теперь мой сын и все вы, его друзья, одинаково дороги для меня, — наконец сказала она, подойдя к Аркадию, и поцеловала его в лоб.
Нагрузив деревянную тачку рудой, Касым с трудом покатил ее по штреку. Его руки, легко поднимавшие мешки с зерном, за последнее время совсем ослабли. Он шел медленно, еле передвигая ноги. Шапка его сползла на лоб; чтобы поправить ее, нужно оторвать руки от тачки, но в темноте трудно было схватиться за нее снова.