— Если бы я могла не отпускать тебя! Я готова камни на себе таскать, только бы тебе жилось хорошо, моя родная, — с горечью говорила Сайра, поглаживая по голове Фатиму.
— Знаешь, мама, — вдруг оживилась Фатима, — если бы я жила с тобой, я ткала бы, пряла, а Дебош, вернувшись с войны, дрова бы нам из леса возил!
Как только Фатима назвала имя сына Сайры, сердце у той сжалось и на глаза навернулись слезы. С тех пор как ее сын Дебош ушел на русско-японскую войну, Сайра ничего не знала о нем.
Взглянув на кормилицу, Фатима поняла, что задела старую рану, и пожалела о своих словах. Стараясь отвлечь Сайру, Фатима стала рассказывать о свадьбе, на которой была, полила водой земляной пол и подмела, потом взяла мыло, кумган с теплой водой и хотела затеять стирку, но Сайра запротестовала:
— Фатима, дитя мое, если ты хочешь, чтобы я жила спокойно, не делай этого! Вспомни, когда ты вздумала прясть для меня, твоя мать чуть не сжила меня со свету! Оставь, родная, прошу тебя! Ведь я еще в силах сама все сделать.
Во дворе скрипнула калитка, и через минуту в дверях появилась служанка Муслимат.
— Княжне велели сейчас же идти домой, — объявила она.
Фатима в страхе прижалась к Сайре.
— Я останусь у тебя, — чуть слышно прошептала она.
— Нет, дитя мое, ты не сделаешь этого! Мое молоко, которым я вскормила тебя, и моя любовь не пойдут впрок, если ты сейчас же не отправишься домой… — сказала Сайра.
И Фатима не могла ослушаться ее…
Ночь после свадьбы Касым провел без сна. Он все время думал о Фатиме, видел косы, нежно обнимавшие ее плечи, вспоминал, как Фатима нетерпеливым жестом отбрасывала их за спину. Видел ее глаза… Нет, лучше не думать о ней!..
Едва солнце показалось из-за горы, Касым направился к речке купать коня. Дорога шла мимо сада Бийсолтана. В саду Касым увидел Фатиму, сидящую на скамье под деревом. На коленях ее лежала раскрытая книга. Он замер на месте и стоял так, боясь шелохнуться. Фатима словно почувствовала на себе его взгляд, вздрогнула и поднялась.
Касым поздоровался с ней и, отпустив коня, подошел.
— А говорят, что конь больше, чем другое животное, слушается хозяина, не-ет, ошибаются! Я ему говорю: иди, свободу даю, — а ему бы только насытиться, — сказал Касым, лукаво поглядывая на девушку.
— Мой папа говорит, — ответила Фатима, — что лошадь самое умное животное. Он рассказывал, что в Петербурге, когда он подъезжал на коне близко к царю, конь низко опускал голову и становился на колени. А ну, заставь своего коня выполнять такое желание! — вдруг сказала Фатима и улыбнулась.
— Горского коня, Фатима, я, пожалуй, ни перед кем бы не заставил опускаться на колени… А вот здесь, если бы мой конь всю жизнь стоял на коленях перед тобой, я бы не стал возражать, — сказал Касым и ловко вскочил на коня. Он натянул уздечку, попрощался и ускакал. А цоканье копыт Вороного еще долго слышалось Фатиме.
У забора появилась тетушка Джакджак — известная в ауле сваха.
— Как поживаешь, Фатима? — спросила она. — Когда ты приезжаешь, здесь все светлеет…
Фатима побежала к тому месту, откуда выглядывала Джакджак. Ноги ее увязали в песке, и башмачки то и дело соскакивали.
— Ты все такая же, тетушка Джакджак, не стареешь!
— Ох, уж и не говори, дочка! Когда же мне стареть! Разве ты видела когда-нибудь, чтобы человек, который заботится о молодых девушках, старел? Клянусь аллахом, мой муж стал уже сердиться. он говорит: «Если ты моя жена, то сиди дома, если нет, так жить я не могу». Но что я могу сделать? Я и рада бы его послушаться, да ноги сами ведут меня по вашим делам. Доченька, а у Касыма душа полна тобой!..
Фатима не успела еще ничего понять, а Джакджак уже исчезла. Слышалось лишь шлепанье ее чарыков{4} по дороге.
Касым привел коня с водопоя и только успел загнать его в конюшню, как на улице раздался голос Чомая. Опуская закатанные рукава рубахи, Касым вышел ему навстречу.
Чомай соскочил с коня и, приподнимая подол черкески, присел во дворе на пень.
— У меня, сынок, разговор с тобой.
— Как же иначе? Раз пришел, значит, по серьезному делу. Тебя я не видел в своем дворе с тех пор, как умер отец. — Касым испытующе посмотрел на Чомая.
— Да, ты прав. Все некогда проведать бедного родственника, много всяких дел.
— Бог хранит меня от бедности, Чомай! Пока здоров, я богат. Мать я всегда прокормлю, заработаю на хлеб вот этими руками.
Чомай понял, что Касыма не легко сбить с толку.
— Что-то, я смотрю, карнизы крыши у тебя загнивают, видно, тебе тоже все некогда? А может, у тебя леса нет? Так я…