Толпа замерла. Подьячие пошли к ящикам.
— Братцы! — раздался вдруг пронзительный крик. — Пресвятую богородицу грабят!
Очнувшись от оцепенения, толпа забурлила:
— Не пускайте их!
— Не давайте, братцы, даяния наши похитить!..
— Прочь гоните грабителей!..
— Амвросия подавай сюда, мы с ним поговорим…
— Поганый он, Амвросий. Антихрист!.. И монахи его нечестивые… От них и пошло поветрие!
Чернобородый мужик, Василий Андреев, завопил изо всей мочи:
— Бей приказных, крапивное семя! Не пускай к сундукам!..
Солдаты взяли ружья наперевес. Но толпа вмиг смяла их, отделила друг от друга. Мужики, бабы, мальчишки вырывали у солдат ружья, колотили прикладами, палками, кулаками, валили наземь, топтали. Только четверым удалось убежать, остальные, вместе с подпрапорщиком, были растерзаны.
Андреев, вскочив на опустевшую телегу, кричал:
— Православные! Слуг антихристовых мы истребили, а сам-то архиерей целехонек, в Чудовом монастыре схоронился. Пирует, блуд творит. Казну церковную расточает… Доколе нам муку терпеть, братцы?..
Кто-то поддержал:
— Айда в Кремль!
— В Кремль!.. — подхватила толпа.
Спрыгнув с телеги, Василий шепнул кузнецу Степану Аникину:
— В набат надо ударить… Пущай со всей Москвы народ сбирается!
— И то правда! — согласился Степан. — Послать кого-нибудь в Кремль, к звоннице.
— Дозволь, батя, я побегу! — взмолился аникинский Васька.
— Не осилишь, — покачал головой Степан. — Колокол велик да тяжел…
— Осилю! Не раз на колокольнях званивал. Еще ребят кликну…
— Ну беги! Только не разминуться бы нам!
— Ничего! В Кремле разыщу тебя, а коли нет, у кабака стану дожидаться, в Зарядье…
Васька кивнул двоим подросткам, стоявшим неподалеку, и все трое пустились бежать, сверкая черными пятками.
— Люди православные! — послышался возглас. — Глядите, глядите! Чудо!
Все подняли головы.
На верхней ступеньке лестницы стоял странник в лохмотьях, с котомкой за плечами. Высоко подняв факел, он осветил икону.
— Чудо! — кричал странник неистово, захлебываясь от сладостного восторга. — Ликует матушка, веселится царица небесная!.. Нас на подвиг благословляет…
В багровых отблесках мечущегося на ветру пламени казалось, будто по темному лику богородицы блуждает загадочная улыбка.
Ропот пронесся в толпе.
Люди благоговейно снимали шапки, осеняя себя крестным знамением.
Странник запел высоким, надрывным голосом:
— «Достойно есть, яко воистину блажити тя богородицу…»
Несколько мужских и женских голосов подхватило:
— «Присноблаженную и пренепорочную и матерь бога нашего…»
И тут же вдали загудели частые удары колокола.
— Набат! — воскликнул кто-то.
— Пошли, братцы! — крикнул Василий Андреев. — В гости к Амвросию!
Толпа устремилась вверх по Варварке, к Кремлевской стене.
Верстах в двадцати от Москвы Ерменева задержали на карантинном посту. На этот раз не помогла и бумага из Петербургской академии…
— Какие нынче в Москве художества! — пожал плечами офицер. — Придется вам, сударь, воротиться…
Пока Ерменев препирался с неумолимым стражем, к заставе подкатила забрызганная грязью карета. Из кареты вышел мужчина в дорожном плаще и направился в помещение гауптвахты.
Постояв некоторое время в стороне и прислушиваясь к спору, он спросил:
— Уж не господина ли Ерменева вижу я перед собой?
— Да! — откликнулся изумленный живописец. — Я точно Ерменев… А вы?
— Дайте срок, объясню. — Незнакомец протянул офицеру какой-то документ и сказал: — Господин Ерменев поедет со мной в Москву по служебной надобности.
Офицер замялся.
— Можете не опасаться! — заверил незнакомец. — Мы вместе отправимся к его превосходительству генералу Еропкину. Ежели угодно, могу подтвердить письменно.
— Было бы желательно, — сказал офицер.
Незнакомец присел к столу и набросал несколько строк на листе бумаги.
Офицер прочитал, спрятал бумагу в ящик и крикнул в окно караульному:
— Пропусти двоих с кучером!
— Долгонько же заставили вы себя дожидаться, сударь! — шутливо сказал незнакомец, когда карета тронулась.
Ерменев с удивлением поглядел на него.
— Предупрежден был письмом о вашем приезде месяца три назад, — пояснил тот. — А вас все нет да нет, словно в воду канули…