Магомет вышел по трапу вслед за пассажирами. Огляделся по сторонам внимательно. Тяжелый, кобылий вздох вырвался со свистом из сто груди.
Село стояло на сопке. Подниматься нужно было по ступенькам, вырубленным в сопке лет двадцать назад.
Крутые эти ступеньки. Даже дух захватывает. И сердце обрывается. Куда? Конечно, вниз по ступенькам скатывается в широкую реку Пенжину.
Верно от нее — крученой души воровской — идут по темной глади реки воронки. Вон их сколько! Не счесть! И, глянув вверх на оставшиеся порожки, зажмуривается Магомет, старается идти скорее. И вдруг огненным шаром к ногам собака подскочила. Бока впалые, хвост свалялся, на морде запахи всех помоек. Раскрыла пасть, удивленно на Магомета уставилась.
— Иди, иди, я тебя не трону, — обошел ее новичок.
Сопровождающий, услышав такое, рассмеялся.
Взойдя наверх, Магомет растерялся. Считал, что ему повезло больше других, ведь в райцентр направили, а тут— собак больше, чем людей.
Дома, застрявшие в сугробах по крышу, словно зэки надвинули поглубже шапки и вышли на расчистку зоны от снега. Выстроились в ровном порядке.
— Сворачивай сюда, — указал сопровождающий. И повел к дому на отшибе.
— Ми-ли-ция, — прочел Магомет и сморщился. На эдакую горсть домов и такое заведение.
— Бюрократы! — сердито сплюнул он и вошел в милицию.
Сопровождающий оставил Магомета на попечение сонного
дежурного, сам пошел к начальнику райотдела. Вскоре вышел оттуда. Позвал Магомета.
— Значит вы и есть Рафит Рафаэлов, — глянул начальник милиции на Магомета и добавил: — Так вот, будете жить и работать у нас в Каменском. Что умеете делать? Кроме воровства, разумеется?
— Все умею!
— Пойдете в распоряжение коммунхоза. Там получите работу, жилье и прочее. Заранее предупреждаю — село у нас небольшое. Всех и каждого здесь мы знаем наперечет. Чтобы мысли о побеге с поселения не было. О пьянстве— тоже. Замечу карты — назад в лагерь поедете. И еще. Воровства у нас здесь никогда не было. Что-либо пропадет— кроме вас подозревать некого. И далее: имеются у нас баня, магазин смешанный, продовольственный ларек, клуб, библиотека, столовая, парикмахерская, швейное ателье. Живите и работайте, как человек. Без прогулов. И, конечно, появляйтесь сюда отмечаться, — сказал начальник милиции. И взяв телефонную трубку стал звонить.
— Это ты? Тут ко мне на поселение прибыл. Что у тебя есть? Я насчет работы? А! Сейчас спрошу, — и обратился к Магомету.
— Строить умеешь?
— Нет.
— Не умеет.
— Что? — начальник милиции рассмеялся, услышав что-то в ответ. И сказал:
— Ну это твое дело. Там сами разберетесь. Определи его с жильем.
В коммунхозе Магомета сразу провели к начальнику. Тот оглядел
новичка с ног до головы и указал на стул.
— Садитесь.
Магомет присел.
— Надолго ли к нам? — спросил он.
— На пять лет.
— Специальность какая у вас?
— Была, да не стало, — отвернулся Магомет.
— Лошадью умеете управлять?
Рафит удивленно глянул на начальника.
— Что ж не уметь?
— Будете работать водовозом. Обеспечивать жителей села водою. Ее вы будете возить в бочке из реки. На лошади. Прорубь самому придется долбить.
— А заработок какой будет?
— Это от вас будет зависеть. Жить будете в доме вместе с двумя мужчинами. Они тоже работают водовозами.
Магомет обрадовался. Значит, будут кенты.
Двое водовозов оказались стариками. Вернувшись в дом после работы и увидев новичка, тут же накормили его. Ни о чем не спрашивая. Предложили выпить— отметить приезд. Но помня наказы милиции — Рафит отказался.
И лишь ложась спать спросили — кто он, и зачем приехал сюда. Узнав, переглянулись. И больше ничем не интересовались в этот вечер.
Утром разбудили на работу.
Весь день возил Магомет воду на старой пегой кляче. Та еле поднималась по крутому подъему. Часто спотыкалась. Дышала тяжело. Часто останавливалась отдыхать.
К вечеру Магомет потерял терпение. И, схватив вожжи в тугую плеть, стал стегать лошадь подгоняя ее руганью. Та рванулась на подъем. Преодолела его в минуту.
— То-то! У меня живо бегать научишься, — щипал ее за подерганные вожжами губы Рафит. К вечеру, шелестя в кармане деньгами, вырученными за воду, вел он лошадь в конюшню. Та за день возненавидела нового хозяина и косила на него злыми, слезящимися глазами.
Напарники уже привели своих лошадей. И глянув на клячу Магомета, Петро, так звали одного из них, головою покачал:
— Что ж кобылу не жалеешь? Смотри, как измордовал. Ведь жеребая она.
— Мне дали ее не для ухода, для работы, — буркнул Рафит.
— Знаем. Да только зачем скотину мучить? Вон вся в мыле. Сам- то, видать, с телеги не слез, — буркнул второй — Геннадий.
— А зачем тогда кобыла? — опешил Магомет.
Петро зло матюгнулся. Не адресовав мат никому в отдельности.
Рафит постоял молча. И вышел из конюшни.
Вечером, когда совсем стемнело, вернулись старики. Петр молча затопил печь. Геннадий варил ужин. Магомет сидел у стола. Щупал первый заработок. Неплохо он получил от людей. Тратить жаль стало. В магазин не пошел. Ждал, когда старики сварят что-нибудь. Пригласят к ужину:
Когда Петро загремел тарелками, Рафит торопливо подошел к умывальнику. Помыл руки. Сел выжидающе. Но… На столе появились только две тарелки, две ложки.
Петро и Геннадий ели молча. Вроде и не было здесь Магомета. Потом заговорили о кино. Стали одеваться.
Рафит зло сорвал телогрейку с гвоздя. Решил сходить в столовую. Но та оказалась уже закрытой. А в магазине — очередь. Выстоять ее не было сил. Он пролез вперед. Взял банку тушенки, хлеба. Кто-то из очереди закричал на него. И, забыв про чай и сахар, Рафит наскоро рассчитался. Пошел домой.
Поев, лег спать. Но долго не мог уснуть. Душила злоба на стариков. Но тех не было.
Утром он встал раньше всех. Наскоро оделся и бегом к конюшне кинулся. Решил сегодня заработать побольше. Но, завидев его, кобыла стала яростно лягаться, глаза налились кровью. Она ни в какую не подпускала к себе Рафита.
— Стой, фартовая! Ну, тихо! — схватился за вожжи Магомет. И вдруг почувствовал, что руку его словно тисками сдавили.
— Положь вожжи!
— А тебе чего? Дали мне клячу самую плохую! Заработаешь на ней! Себе так получше взяли! Да еще тронуть не смей! Хозяин выискался! Иди ты знаешь куда!
— Куда! — сдавил горло Магомета воротом телогрейки побелевший Петро.
— Вон туда! — показал Рафит под хвост кобыле. И коленом поддал Петра так, что тот присел, но Магомета не выпустил; схватив его в охапку, с силой швырнул в угол. Там, к счастью, оказалась навозная куча и Рафит по пояс в ней увяз. А Петро, ухватив вожжи, так пару раз стеганул Магомета, что тот пожалел о том, что в куче не по макушку оказался.
Вечером, когда Магомет вернулся с работы, дом оказался на замке. А его чемодан стоял на пороге, на нем лежала начатая буханка хлеба.
Рафит онемел от удивления. Его выкинули. Выкинули, как паршивую собаку из избы на мороз. Куда деваться? Что делать? В чужом селе, где нет никого мало-мальски знакомого! А тут еще мороз градусов под шестьдесят. Рафит стоял на пороге жалкий, словно подброшенный щенок.
Куда податься? На конюшню? Но там не отапливается. Холод такой же, как и на дворе. К утру сдохнуть можно. И решил дождаться стариков здесь. Другого выхода не было.
А время шло. Ноги немели. Зубы стали выстукивать лихую дробь. Он сел на чемодан, пытаясь хоть как-то согреться. И, наконец, шаги к дому услышал. Попытался встать, сказать, что-то но не смог. Ноги одеревенели. Язык — точно примерз.
— Сидит? — услышал Магомет голос Петра.
— Куда ж ему деваться? Сволочи этой некуда идти, — ответил Геннадий. Старики прошли мимо. Открыли дверь. Вошли. Встал и Рафит. Но дверь захлопнулась перед самым его носом и закрылась изнутри на засов.
Рафит стал ошалело стучать. Страх за свою жизнь, страх перед холодом, мутил рассудок. Но в коридоре было тихо. Никто не хотел открывать ему.
Он подошел к окну. Застучал в него так, что стекла задрожали.