Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга

    П у ш к и н. К графине?

   А л е к с а н д р. Да. Она велела мне чаще приводить к ней Николая, пока он не уехал. Во мне она не хочет видеть родственника, а в нем - видит.     

П у ш к и н. На родственные посиделки я не пойду. К счастью, графине я не родственник. Мне письма писать надо, не откладывая на последний день, чтобы воспользоваться оказией, что верней и безопасней, чем почта.     

      Р а е в с к и й. Хорошо, еще увидимся.     

     А л е к с а н д р. Прощайте! То, что я прознал, не кажется вам новостью, но дело может принять нешуточный оборот. Нам есть, о чем поразмыслить.                           

                              Раевские уходят.

     П у ш к и н (просматривая начатое письмо, как бы с сомнением проговаривает отдельные места). Так как я дождался оказии, то и буду писать тебе спустя рукава. Николай Раевский здесь. Он о тебе привез мне недостаточные известия; зачем ты с ним чинился и не поехал повидаться со мною? денег не было? После бы сочлись - а иначе бог знает когда сойдемся. Я дважды просился через министров в отпуск - и два раза воспоследовал всемилостивейший отказ. Осталось одно - писать прямо на его имя - такому-то, в Зимнем дворце, что против Петропавловской крепости, не то взять тихонько трость и шляпу и поехать посмотреть на Константинополь. Святая Русь мне становится невтерпеж... Душа моя, меня тошнит с досады - на что ни взгляну, всё такая гадость, такая подлость, такая глупость - долго ли этому быть? Прощай, душа моя - у меня хандра - и это письмо не развеселило меня. (Вскакивает на ноги). Ужели я всерьез должен подумать о побеге?  Но и для побега, и для жизни в изгнании нужны деньги. При нынешней цензуре и скупости отца я нищий. Как Данте, подниматься с гордым видом по ступеням чужих дворцов я не могу - не те  времена. (Подходит к окну и, глядя на звезды, с волнением и с тоской продолжает раздумья).

Надеждой сладостной младенчески дыша,
Когда бы верил я, что некогда душа,
От тленья убежав, уносит мысли вечны,
И память, и любовь в пучины бесконечны, -
Клянусь! Давно бы я оставил этот мир:
Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
И улетел в страну свободы, наслаждений,
Где мысль одна плывет в небесной чистоте...
Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;
Мой ум упорствует, надежду презирает...
Ничтожество меня за гробом ожидает...
Как, ничего! Ни мысль, ни первая любовь!
Мне страшно!.. И на жизнь гляжу печален вновь,
И долго жить хочу, чтоб долго образ милый
Таился и пылал в душе моей унылой.

Сцена 2

 Дача графа Воронцова М.С., генерал-губернатора Новороссийского края. Июль 1824 года. Граф сидит за столом, входит графиня. В саду гости, там же одиноко прохаживается Пушкин.

                Г р а ф и н я
С делами на сегодня, я надеюсь,
Покончено?

                   Г р а ф
               (с улыбкой)
                      Да вот сижу в раздумьях,
Как Пушкин, выкинув бог знает что.

                Г р а ф и н я
А что?

                   Г р а ф
             Подал прошенье об отставке.

                Г р а ф и н я
Слыхала я о том. Ему ль служить?

                   Г р а ф
Да не служил, как говорит он сам.
Кто ж видел в нем чиновника? Поэт!
К тому ж в негласной ссылке пребывающий.

                Г р а ф и н я
Зачем на саранчу его послали?
Ужель в насмешку, как решил поэт?

                   Г р а ф
То был совет Раевского: по службе
Затем хоть как-то отличить его
И, может быть, вернуть его в столицу.
А то ему здесь скучно, и тоска...

                Г р а ф и н я
Он думает, с отставкой обретет
Свободу.

                    Г р а ф
                  Вряд ли то возможно ныне.                    

               Г р а ф и н я  
            (как бы про себя)
Как быть? Княгиня Вяземская просит
Меня замолвить за поэта слово.
А я бы рада, да не знаю как.
Он молод и поэт; ему пристало
Влюбленным быть. Зачем же эпиграммы
На графа шлет, как стрелы Аполлон?