- Вы готовы, Майкл? - чуть слышно спрашивает Сеймур.
- Настолько готов, что дальше некуда.
- Тогда идите за мной. И не надо торопиться. Нас никто не ждет.
Он осторожно продвигается между двумя ямами, шаг за шагом, словно идет по трясине или по тонкому льду. Я шагаю вслед за ним, глядя себе под ноги, насколько это возможно. Так лучше - шаг за шагом. Ни о чем не думаешь, сосредоточен только на следующем шаге.
Не знаю, как там на льду, а тут, на мокрой куче раскопанной земли, очень скользко. Я убеждаюсь в этом уже на десятом шаге, когда неожиданно оказываюсь в яме. Она не очень глубокая, но наполнена водой.
- Что случилось? Где вы? - слышится тихий голос Уильяма.
- Только на метр от поверхности земли. Думаю, что для могилы нужна большая глубина.
- Ошибаетесь, как раз достаточно, - уверяет меня американец.
Как-то выбираюсь, хотя и измазан грязью по уши. Немного погодя наступает очередь Сеймура.
- Моя могила значительно глубже, чем ваша, - слышен его голос.
Шутливое настроение исчезло после третьего инцидента. На этот раз, попав в яму, я чувствую, что нога под водой за что-то зацепилась.
Это проволока. Условная граница не такая уж и условная. Где-то справа ярко вспыхнул прожектор.
Прожектор медленно и неумолимо ощупывает темноту. Внезапно глаза мне ослепляет белое сияние - так бывает в кинозале, когда внезапно обрывается лента. Хорошо, что эта яма глубже могилы. Потом сияние исчезает, наверное, переместилось дальше.
- Где вы, Майкл?
- Снова в яме.
- Немедленно трогайтесь. Вот так прямо и прямо. На той стороне есть два желтых дома. Идите как раз между ними.
- А вы?
Он отвечает не сразу.
- Со мной все...
- Что случилось?
- Сломал ногу, - шепчет Сеймур. - Бегите.
Мрак ночи над нашими головами снова прорезает луч прожектора.
Мне действительно надо бежать. Надо попробовать бежать, пока прожектор не схватил меня своей длинной рукой.
- Очень сожалею, Уильям.
Я и правда сожалею.
Поднимаюсь и снова прячусь, потому что луч, только что промелькнувший над нами, возвращается - видимо, нащупал нас.
- Бегите... - повторяет Сеймур. - Два желтых дома...
"Ты уже бредишь, Уильям, - думаю я. - Какие могут быть желтые дома в этой темноте?"
- Я бы хотел помочь вам, - бормочу я.
- Это лишнее, да и поздно... Бегите.
И правда, чем я ему помогу? Да и зачем помогать? Чтобы он когда-нибудь пристрелил меня?
"Что ж, оставайся, Уильям", - говорю я мысленно. Становлюсь на колени, вдыхаю глоток воздуха, потом беру его тяжелое вялое тело, насилу поднимаюсь и трогаюсь вперед. "Черт бы тебя побрал, Уильям..."
Он, видимо, уже теряет сознание, и я слышу, как он бормочет:
- Оставьте меня... Такой глупец... Хотите, чтоб и вас...
"Не исключено", - думаю я, ступая шаг за шагом по черной скользкой земле. Справа снова вспыхивает прожектор.
Непогода - это мое время, но я не удивлюсь, если и со мной произойдет несчастье. Рано или поздно, всем над дорога в никуда. Я уже, в общем-то, созрел для пенсии.
Делаю шаг, потом второй, рискуя попасть под луч прожектора. Думать надо только про один шаг, следующий шаг, иначе невозможно...
Американец недвижно висит у меня на руках. И хорошо, что недвижно, потому что когда он шевелится, то становится еще тяжелей. От его слабого тела разит мокрой одеждой и табаком. Много куришь, Уильям, следует подумать о своем здоровье.
Вот и здание. Наконец. Захожу под железобетонную плиту и прислоняюсь к колонне. В небе с глухим треском вспыхивает ракета, ночь становится розовой и ясной.
Снова темнота. Значит, надо двигаться. Этот Сеймур ничего не ест, а такой тяжелый, словно из камня. Хорошо, что нам некуда спешить. Нас никто не ждет.
А точно ли никто? Снова вы обманули меня, Уильям. Только я добрался до дерева между двумя домами, как слышу голос Мод:
- Сюда, Альбер!
Она сидит в черном "ситроене" и машет из окошка рукой, но, увидев, что я с багажом, выскакивает помогать мне.
- Он мертвый?
Ее голос немного дрожит.
- Этот вопрос еще не решен... - отвечает вместо меня Уильям и снова закрывает глаза.
...Под действием снотворного Сеймур проспал почти целый день, так что не надоедал мне своей идеей о человеческой истории, которую он трактует как кладбище. Оказалось, что он вывихнул и вторую ногу, но, по мнению врача, найденного и доставленного Мод в ту же ночь, время и покой исцелят его.
И вот наступило время прощания. Мы поцеловались не очень горячо, ибо Мод не принадлежит к пылким натурам.
- Как там Уильям?
- Он хотел бы вас увидеть.
Я застал его с сигаретой в уголке рта. Он полулежал, опершись на кучу подушек, и смотрел в потолок. Когда я зашел, он медленно повернул голову.
- Отправляетесь, Майкл?
- Я отправился почти три месяца тому назад, Уильям, но до сего времени не поехал.
- Понимаю, что устроил вам много неприятностей... Только не знаю, надо ли извиняться, если вся наша жизнь - одни неприятности.
- Не терзайтесь этими проблемами.
- Думаю, что вместо извинения перед вами разумней поблагодарить - вы спасли меня. Мне это очень неприятно, Майкл, что именно вы спасли меня.
- В таком случае забудьте об этом.
- Потому-то мне и неприятно, что я не смогу забыть этого. Буду вспоминать вас. Мало того, что мне надо ходить на могилу матери, так теперь я еще буду вспоминать вас.
...Дверь купе порывисто открывается, но на этот раз на пороге стоит девушка с подносом в руках:
- Не желаете ли чего-нибудь, господин?
- Я бы выпил кофе.
Когда девушка подает мне пластмассовую чашечку, я спрашиваю:
- Сколько еще ехать до Женевы?
- Не больше часа, господин.
Женева. Маленькая крутая улочка - Гран рю. И маленький пожилой человечек с печальными глазами, который служит мне почтовым ящиком. Ведь прежде всего - наладить связь. Все другое как-нибудь наладится.
Трудно даже представить себе: прошло уже два с половиной месяца с тех пор, как я тронулся домой, но и по сей день не добрался. А ведь говорят, век техники сократил расстояния! Возможно, где-то и сократил, только не в нашем деле, где по утру далеко не всегда можно судить, как сложится день.