Собственно, у меня комната хорошая. Обои цвета блеклого золота, старинная мебель с оливково-зеленой обивкой и, что самое главное, большая мягкая кровать.
Но сон не идет ко мне. При полной изоляции, в которой я очутился, остается единственная - ненадежная - возможность выйти на связь - это человек из Висбадена.
Но неизвестно, в каком он положении, не находится ли он сам под наблюдением. И как связаться с ним после того, как ты оказался в плену? Неизвестно, как оставить адрес, чтоб тебя нашли свои. Неизвестно даже, смогут ли вовремя передать твое послание, ибо, если его получат уже после того, как ты окажешься в каком-то полицейском подвале, вряд ли будет большая польза от твоих письменных упражнений...
Когда и как заснул - не знаю. Просыпаюсь потому, что возле моей головы мягко звонит телефон. Раскрываю глаза. За окном уже день.
- Альбер, вы уже завтракали? - раздается в трубке приятный женский голос.
- Нет. Во время сна я никогда не завтракаю.
- Тогда мы могли бы позавтракать вместе примерно через полчаса...
- Хорошо. Я успею собраться.
Полчаса, конечно, вполне достаточно, чтоб побриться, принять душ и одеться. Но приказной тон, каким дама говорила со мной, мне не понравился, и я выхожу к ней через сорок минут.
Мод сидит за столом, никак не показывая своего отношения к тому, что я опоздал. Десять часов утра. Просторная столовая пуста.
- Надеюсь, я не заставил вас ждать, - учтиво говорю я.
- Я думала, что торговцы - народ пунктуальный.
- Улыбнитесь, - говорю я. - Сегодня будет чудесный день.
Ее лицо и в самом деле осветилось легкой улыбкой. Легкой и, кажется, иронической.
- Договоримся наперед не говорить о погоде. И вообще вам необязательно развлекать меня разговором.
- Хорошо, я буду молчать. Если вы настаиваете.
- Я ни на чем не настаиваю, - произносит она, словно я ребенок, которому надо объяснять элементарные вещи. - Просто хочу, чтобы вы не делали лишних усилий. Считайте меня служебным лицом.
Кельнер приносит кофе, а вместе с ним булочку, масло, конфитюр.
- Не скажете ли вы мне, как служебное лицо, какие у нас планы?
- Наш общий знакомый вам об этом говорил, - отвечает Мод.
- Я имею в виду сегодняшний день.
- Поедем во Франкфурт.
Дама поднимает на меня глаза. Большие, темно-карие, они сообщают: тут не место для разговоров.
- У вас красивые глаза, - говорю я.
- Я позабочусь о том, чтоб вынесли чемоданы, и расплачусь, - говорит Мод, поднимаясь. - Подождите меня в холле.
Что и говорить: служебное лицо.
В подземном гараже гостиницы возникла небольшая размолвка.
- Вы куда? - спросила дама, увидев, что я направляюсь к своему БМВ. Мы поедем вместе.
- Конечно, но каждый в своем автомобиле.
- Вы поедете в моем автомобиле, Альбер.
- Но наш общий знакомый мне этого не говорил...
- Он говорил мне. Со временем вы снова получите свой автомобиль. А пока что кладите сюда свой чемодан.
Сажусь в зеленый "мерседес" на место покойников. В отличие от моего БМВ, пропитанного запахом бензина и табака, тут господствует легкий запах парфюмерии.
Она ловко выводит "мерседес" из гаража. Опытного водителя видно по тому, как он трогается с места. Максимилианштрассе залита солнцем. Мод держит руль левой рукой, правой вынимает из сумки черные очки, и я вспоминаю бывшую секретаршу Сеймура - Грейс, хотя ее очки были не темные.
Если не принимать во внимание очки, то сходство между Грейс и Мод такое же, как между небом и землей. Та была стройная, нервная, агрессивная. А эта - "в здоровом теле - здоровый дух", спокойно-самоуверенна и холодно-доброжелательна. Чистое, матово-белое лицо, под бледно-лиловой поплиновой блузкой выделяется большой бюст, массивные бедра обтягивает юбка на серой английской фланели. Нет, у Сеймура не такой вкус. Служебное лицо - и только.
Объезжаем бензоколонку и выезжаем на автостраду. Точнее сказать: въезжаем в автостраду, ибо это особый мир, ограниченный с боков бетонными рвами, где денно и нощно нескончаемые потоки механических кровяных телец циркулируют в бетонных венах.
Изолированный, оторванный от всего окружающего мир двух измерений, сведенный к двум направлениям - того, откуда ты едешь, и того, куда едешь, - серая лента, которая непрерывно раскручивается под тобой, связывая то, что было, с тем, что будет.
- У меня такое чувство, будто вы работали на радио, - говорю я немного погодя.
- Если это вас так интересует, так я действительно там работала.
- У вас такой мелодичный, хорошо поставленный голос.
- Не понимаю, чем вам не нравится мой голос? - небрежно бросает Мод.
- Ничем. Просто он мне напоминает магнитофонную запись...
- В таком случае ни о чем меня не расспрашивайте. Будете молчать вы будет молчать и мой магнитофон.
- Почему же! Тембр вашего голоса мне приятен. К тому же у меня к вам вопрос.
Женщина молчит, глядя на бетонную ленту, что бежит нам навстречу.
Прибываем во Франкфурт около трех часов. Гостиница "Континенталь", где мы останавливаемся, несмотря на громкое название, - стандартная гостиница среднего уровня. Когда мы поднимаемся в лифте в сопровождении мальчика с чемоданами, дама предлагает:
- Примем ванну и тогда спустимся пообедать.
- Я не голоден.
- Тогда я закажу что-нибудь себе в комнату.
- Если вы будете делать заказ, попросите, чтоб мне в номер принесли газеты.
- Хорошо.
Комнаты на четвертом этаже, но довольно далеко одна от другой. Моя в конце коридора, и, пока мальчик отпирает дверь, я замечаю в глубине еще один лифт, видимо служебный.
Через несколько минут после того, как я распаковал свои вещи, принесли газеты. Наскоро просматриваю одну из них: надо же знать, что происходит в мире. Потом, по привычке, сгибаю ее на финансовой странице и бросаю на кровать. Теперь надо ждать телефонного звонка. Вскоре дожидаюсь и этого.
- Принесли ли вам газеты? - слышу голос дикторши.
- Да, благодарю.
Через полчаса она определенно позвонит снова, чтоб поинтересоваться, прочитал ли я их. А еще со временем захочет узнать, не проголодался ли я. Проверим. Звонить она будет непременно, но я не могу терять из-за этого свой последний шанс.