Попался, Ерш Ершович на крючок рыболову дедушке Петровичу и угодил в рыбацкое ведерко. Собрав последние силы, с шумом взметнулся ерш да и выпрыгнул. Но упал не в воду, а рядом, в траву. Дедушка Петрович осторожно, чтобы не уколоть пальцы, взял Ерша Ершовича и опять положил в ведерко.
— Ишь ты, какой шустрый! — улыбнулся старик. — Нет, брат, не уйдешь…
И тут Ерш Ершович взмолился:
— Не губи меня, добрый человек, дай мне возможность довести дело свое до конца…
Выслушал Петрович Ерша Ершовича внимательно. Погладил бородку, поджег трубочку и сказал:
— Ну, брат, ежели у тебя такое большое дело, то в ведре тебе не место. — И опрокинул ведерко. — Плыви, не поминай лихом.
Очутившись на воле, Ерш Ершович обрадовался:
— Спасибо тебе, добрый человек! Скажи, как тебя зовут — мы скоро снова встретимся.
— Зовут меня дедушкой Петровичем, — ответил рыбак, — а встретиться нам больше не придется.
— Это почему же?
— Потому что жить станешь в своей речке Усе.
— Да ведь я же говорил, что жить в ней невозможно…
— А теперь там вольготно стало. Глубина и широта несусветные.
— Сказку ты мне говоришь, дедушка Петрович, — обиделся Ерш Ершович…
— А ты, брат, уразумей, что нынче сказки былью оборачиваются, — улыбнулся рыбак.
— Кто же это творит такие чудеса? — удивился Ерш Ершович.
— Люди, народ, — весело дымил трубочкой старик. — Плыви, Ерш Ершович, торопись. Ждут тебя дома с нетерпением.
— Ну, тогда прощай, — сказал напоследок Ерш и скрылся под водой…
Много дней и ночей плыл он и доплыл до гор Жигулевских, где по ночам светло, будто в ясный день. Смотрит, а перед ним полые воды плещутся, конца-краю не видно.
— Вот так чудо! — воскликнул Ерш Ершович. — Значит, правду мне поведал добрый человек. — И прибавил ходу.
С трудом отыскал свою Усу. Обрадовалась Ершовна, обрадовались ершата — малые ребята. Узнали друзья-приятели.
— Здравствуй, Ерш Ершович! — низко кланялась плотвица-сестрица. — Счастье-то какое к нам привалило…
— Не ждали, не гадали, — перебил плотвицу голавль лобатый. — Корму стало много…
— И во сне не снилось такое! — сказал в свою очередь окунь полосатый.
— Раздолье-то, раздолье какое, куда хочешь, туда и плыви! — вильнула хвостом красноперка-увертка.
Потом Ерш Ершович сказал свое слово:
— Искал я глубокий водоем, а он сам к нам пришел. Вот мы теперь и будем все по-хорошему жить-поживать, а худое забывать.
…Много лет прошло с тех пор. Теперь это — история. А знать историю всегда полезно.
ЭТЮДЫ
Платоныч
Рыболовы обычно называют друг друга коротко и любезно: Петрович, Сергеич, а то просто — Саша, Миша, хотя иному Саше или Мише далеко за шестьдесят. Любят давать и разные меткие прозвища некоторым хвальбишкам, которые на словах всегда ловят больше всех и обязательно крупную рыбу. А самая что ни на есть крупнущая — «вот такая» — протягивают они руку — обязательно срывается: то, скажут, крючок разогнула, то леску оборвала.
Но есть рыбаки, как вот, к примеру, мой давний знакомый Иван Платоныч, который не имеет привычки «привирать», а наоборот, каждый раз жалуется:
— Плохие дела, очень плохие, — шумно вздыхает он, — никуда не годятся.
— Это в каком же смысле? — спрашиваю я.
— Во всех смыслах нехорошо. Ну, куда это годится — рыбаков стало больше, чем рыбы. Ходил я в прошлую субботу на Волгу возле Коровьего острова и диву дался. Рыбаков, точно стая грачей перед отлетом, видимо-невидимо. Больше полтыщи будет. А ведь это не только здесь, но и в других местах не меньше!
Иван Платоныч стал загибать пальцы на левой руке и называть водоемы:
— Грязный затон, Рождественская воложка, Гатной ерик, Татьянка… А многие ездят на Куйбышевское водохранилище, рыбачат на Соку… Да мало ли у нас водоемов, и везде уйма рыбаков. И уже если ружейных охотников насчитывается тысяч восемнадцать, то рыбаков-любителей раза в два или в три больше. Только охотники все на учете, все имеют членские билеты, потому что без билета им не продадут никакие охотничьи припасы. А рыбакам просто — заходи в спортивный магазин, бери свободно крючки и лески, поплавки и грузила, мормышки и блесны, удилища и спиннинги, плати денежки и отправляйся на любой водоем.
— А разве это плохо? — спрашиваю я.
— Да как тебе сказать, будто и не плохо, но и хорошего мало, — как-то не совсем твердо отвечает Платоныч. — Если бы у нас для рыболовов-любителей были созданы все необходимые условия, то каждый бы стал членом общества охотников и рыболовов. А у нас в зоомагазине даже приманок никаких не бывает — ими торгуют одни спекулянты. А взять такой вопрос — сколько у нас развелось нарушителей правил любительского рыболовства? Уйма! — Немного помолчав, Платоныч продолжал: — И никто с этим злом не ведет никакой борьбы. Некоторые, с позволения сказать, рыболовы-спортсмены ловят удочками с резиновых лодок и налавливают по двадцать и более килограммов вместо пяти по установленной норме (надо бы запретить рыбалку с лодок, потому что настоящие природолюбы, удильщики-аксаковцы, рыбачат только с берега). Встретил я одного рыболова-лодочника в июне прошлого года на малом островном озере, который, не стесняясь, хвалился своим уловом: