Причитания и уверенные действия Иван-Иваныча произвели терапевтическое влияние даже на воспалённое состояние Попова:
— Я. виноват, доктор, что тут накричал на вас. Я вас отблагодарю. Спасибо, что вы с нами.
— Это моя работа. Кстати, пока я там, на той стороне, помогал людям, то краем уха слышал, что говорят про вас, что говорите вы. Многие втихомолку поддерживают вас. Знаете, у нас в медицине сейчас очень трудно стало. Живём от зарплаты до зарплаты, а вызовов, сами понимаете, с каждым днём всё больше и больше. Дошли до того, что сдаём машины «Скорой помощи» в аренду — для богатых, чтобы те без пробок по городу катались.
— Знаю. Сам не раз пользовался вашими автоуслугами.
Доктор ничего не ответил. Он полностью сосредоточился на больном и попросил Анну, чтобы та ассистировала ему, пока он зашивает рану и бинтует мальчика.
— Ну вот, всё готово… До свадьбы заживёт.
Доктор достал из кармана несколько конфет и предложил пацану. Тот сначала отказался (видимо, от стресса, анестезии и обилия недетских впечатлений его слегка подташнивало), но, увидев глаза отца, не отрывающего от него взгляда, смутился и попросил мать распаковать одну из конфет.
17:55 Ужин
Убедившись, что с его чадом всё в порядке, Андрей быстро вернулся в своё прежнее состояние, повернулся в сторону полковника и прошипел:
— Шмак, смотри теперь, гнида, как на твоих глазах ты будешь постепенно лишаться всего самого дорогого на свете. Впрочем, у тебя есть возможность спасти хотя бы одного, а может и более, если ты сделаешь так, чтобы Господин П. прибыл сюда, к девяти ноль-ноль. Каждая минута опоздания твоего друга приравнивается к одной душе, отпущенной из тела. В девять у нас начнётся праздничный ужин в его честь, поэтому пусть не опаздывает. Эля, позвони в ресторан, пусть к половине девятого привезут нам ещё чего-нибудь поесть. И — что там у нас с денежными переводами?
Элина выскользнула с последнего ряда, где пряталась всё последнее время. Подошла к компьютеру и молча принялась исполнять указания Андрея.
— Последний перевод будет закончен через сорок минут. Сейчас закажу еду.
— Шмак, вот тебе телефон, — Попов обратился к полковнику, — набирай ему!
— Нет, Андрей, не стану. Если ты решил нас убивать, делай, что хочешь. Я выбываю из игры.
Как ни странно, но у этого искалеченного офицера ещё была сила воли быть верным тому, кому он служил всегда. Ему грозили убийством всей его семьи, а он прикрывал какого-то «господина», о котором никто из нас ничего не знал — кроме Андрея. Хотя, может быть, Шмак не понимал сути происходящего из-за прямых ударов по его мозгу, который, видимо, уже вытек ему в желудок.
— Ладно, вояка, с кого начнём процедуру? С внуков или сыновей?
— Тебя и всю твою семью вырежут точно так же, как ты сейчас себе это позволяешь делать. Нам с тобой больше нечего терять, поэтому. Простите меня, дети мои, увидимся уже там, — и перевёл свой единственный глаз на Попова. — Действуй, палач.
Попов положил руку полковника на стол, взял стул, которым до этого бил его, и, подняв стул над головой, со всего размаха опустил тяжёлую железную ножку. Он отрубил Шмаку кисть руки! Кровь ударила фонтаном, и полковник завыл диким рёвом — громко, протяжно, как зверь на последнем издыхании. Попов же взял со стола отрубленную часть руки и практически ввинтил её в глотку Шмака, а затем крепко зажал тому нос. У Шмака начались конвульсии, он дёргался, он задыхался, он умирал. И последнее, что он услышал, было обещание Андрея:
— Сейчас я сделаю то же самое твоему внуку, сука, потом второму, а потом заставлю твоих сыновей съесть эти маленькие сладкие ручки. И знаешь, кто в этом будет виноват?.. Ты, дедушка!.. — Но дедушка уже не мог ни ответить, ни проклясть. Его тело обмякло, начало сползать со стула, и Попов, осознав, что его мести уже делать нечего, с отвращением оттолкнул от себя тело, соскользнувшее с судейского трона на пол, под кафедру.
— Андрей, — неожиданно для себя я промолвил эти слова, — месть местью, но нельзя же опускаться до уровня… нелюдя, животного.
— «Животное»? Не-е-ет, животные — это они, и вы даже не предполагаете, скольких людей они похоронили заживо! Уверен, что если бы сейчас отыскать родню каждого из тех несчастных, то эта смерть была бы слишком сладкой. Именно поэтому Шмак сегодня — один из моих любимых персонажей, и с ним я могу делать всё, что пожелаю. Жаль, что я не успел спросить его про то, как он подставил меня во второй раз всё с тем же своим дерьмом? Был таким вежливым, важным при передаче «чемоданчика для сына», а потом сразу исчез, как только меня взяли на границе. Кто мне обещал, что меня не тронут? Кто мне гарантировал безопасность? А потом исчез, его просто не стало. Он не подходил к телефону, не появлялся на своей даче, пропал на шесть лет. Пока не истёк мой второй срок, — и Попов остервенело плюнул в сторону холодеющего тела.