Зато её муж выглядел отвратительно. Его трясло от страха. Его брюки были совершенно мокрые — камера несколько раз сделала на этом акцент. Я желал, чтобы пытки начали с него, но у Андрея были другие планы. Жирный, испитый и по-жабьи уродливый мужчина, с тремя подбородками и синяками под глазами — у меня не укладывалось в голове, как она могла спать с таким выродком? Я хотел, было, с ней переговорить — попросить об этом Андрея, но понимал, что это одно из худших и несвоевременных желании, которое могло родиться в моей воспалённой черепной коробке. Всё-таки мы были и остались разными людьми, хотя мысль, что она предпочла мне другого, жгла меня изнутри. И эти слова, которые она всегда мне говорила, — о том, что я ей «нужен». Моя привязанность к ней, словно ртуть на солнце, мгновенно меняла свой блеск. То это была жалось к себе и тяга к ней, то желание вернуть её сюда и подвергнуть боли — столь же страшной, какую столько лет испытывал я.
«Надеюсь, у тебя всё будет хорошо», — мысленно пожелал я ей удачи и заглотнул больше положенной нормы успокоительного.
18:26 Господин П.
Попов в прямом эфире руководил кровавой и бесчеловечной расправой. Он отдавал распоряжения своим палачам, следил за реакцией блоггеров — выглядело это так, будто он участвует в интерактивной компьютерной игре, и его команда мстителей-единомышленников под корень рубит паразитов-инопланетян, которые расползаются по Земле цепкими и удушающими щупальцами-лианами.
Я решил проверить, всё ли нормально записалось у меня на диктофон мобильника. Эля, Анна и мальчики, выглянув в коридор и получив согласие сторожащих нас омоновцев, ушли в туалет. Поразительно, что и сам я только сейчас подумал о необходимости справить свои «естественные надобности»; неужели стресс так на всех нас повлиял, что мы даже про «пописать» забыли?
Занятые каждый своим делом, мы вовсе забыли о восьмом нашем присутствующем. О Шмаке. Я вообще давно считал, что мужик отмучался, и его душа, обожжённая грехами и чересчур садистскими пытками, уже любуется на райские кущи и ищет себе лучшую долю, но я ошибался. Шмак не случайно перенёс множество сражений и битв, он не случайно пробился на самый верхний верх, потому что жизненных сил в этом не раз битом и не раз простреленном теле было много, очень много. Или это какие-то высшие силы не давали ему покоя, заставляя жить — ради того, чтобы Шмак перенёс то количество мучений и боли, которые уравновесили бы чашу справедливости, возместив урон, который он нанёс другим?
Короче, краем глаза я отметил какое-то непонятное движение возле судейского помоста, а когда поднял голову и присмотрелся — честное слово, так напугался, что чуть не описался. Весь окровавленный, страшный, с распухшим лицом, в разорванном кителе, опираясь на изуродованную руку, из-за массивного стола показался Шмак. Он не стонал, не хрипел, а как-то бесшумно воскрес из того месива, что устроил ему Попов, и принялся усаживаться на судейский стул.
— Э-э-э! — очнулся Андрей, также заворожённый чудесным воскрешением Шмака, — ты на трон больше не претендуй! Ползи в клетку, там тебе место. Хотя, иди-ка сюда, нам осталось парочку твоих ублюдков укокошить!
Шмак вяло глянул на экран, закусил от боли губу и спросил ровным и полностью лишённым эмоций голосом:
— Ты всё ещё хочешь с ним поговорить?.. Набирай тогда номер, на который он точно ответит. И прекрати этот кровавый цирк, прошу тебя. Если вздумал их всех убить, сделай это быстро и сразу. Поставь себя в моё положение. Я — офицер, я — присягал, и какая бы ни была власть, я поклялся ей служить верно. Ты бы тоже ничего не рассказал.
— Номер! Диктуй номер!
Полковник медленно называл цифры, и Андрей тут же вбивал их в мобильник.
Послышались гудки. Трубку никто не брал. Андрей повторил набор, и на этот раз ответили — почти сразу. Так как телефон Попова был в режиме громкой связи, мы все могли слышать разговор — но сначала повисло молчание. Гудки прекратились, но и с той стороны транслировалось только молчание. Видимо, тот человек не привык отвечать первым и ждал приветствия. Андрей тоже выдержал паузу и произнёс:
— Ау? Есть здесь кто-нибудь?
Молчание абонента продолжалось. Тогда Попов сильно пнул полковника.
— Не надо, прошу тебя! — заревел Шмак. — Лучше пристрели сразу!
Только после этого из телефона донеслось:
— Приветствую тебя, Андрей, — голос звучал настолько отчётливо, словно собеседник находился в одной комнате с нами. Этот тембр и манера говорить показались мне очень и очень знакомыми, но я не стал рыться в памяти, решая загадку, на кого похож этот голос. Я — наблюдал.