— «Люмпены», говоришь? Значит, ты внимательно наблюдал за всем, что здесь происходит? Что же ты про себя ничего не рассказываешь? Почему не похвастаешься, что являешься родственником этого недобитого фашиста? — Попов кивнул в сторону застывшего в полуобмороке Шмака. — Одна из его невесток — твоя племянница: любимая доченька любимой сестрицы! Кстати, Шмак как-то по пьяни рассказал нам в бане, что сосал у тебя за то, чтобы получить эту девку. Это правда?
— По последним сводкам, пятьсот шестнадцать невинных людей лежат мёртвые на территории Кремля. Их убили твои люди — по твоему распоряжению и по разработанному тобою плану. Ещё я держу в руках данные о жертвах при взрывах в торговых центрах — сто восемьдесят пять погибших, из них сорок — дети. Ты говорил, что террор придумал я. Но это ты действуешь планомерно, с чётко поставленной целью, ты — мстишь и наказываешь. Это, по-твоему, не террор? Мои же люди до сих пор не тронули ни тебя, ни твою семью — мы только защищаемся от твоих атак и ликвидируем последствия. Так кто же из нас — террорист? — голос бесстрастный, речь убедительная, оппонент не поддавался Попову; наоборот, казалось, этот человек знал нечто, что может остановить Андрея.
— Ну. Ты же знаешь, как это на войне бывает: гибнут всегда невинные люди. Зеваки, так бы я сказал. Они верят тебе, верят в твои социальные проекты и пустые обещания. А я, прежде чем начинать реализацию своего плана, через социальные сети предупредил всех, чтобы сидели по домам и не высовывались. Ты, кстати, какой выбрал способ, чтобы казнить Шмака? Небось, самый гуманный, да? Выстрел в голову?
— Андрей, после последнего взрыва мы задействовали свой ресурс воздействия на Интернет-аудиторию. Через несколько минут полностью изменится концепт телевизионного вещания. Мы не будем больше ничего рассказывать о тебе — только о том, что ты натворил. Мы будем показывать раненых, искалеченных и убитых людей — и тут же давать ссылки на твою «правду». Пусть ещё больше людей прочтут, с чего ты начинал, какие планы строил — и кем на самом деле оказался. Убийцей. И твои «новые» двести или триста бомб уже ничего не значат. Ты решил убивать — и открыто об этом заявил: фактов на эту тему — предостаточно. Спасибо, что предупредил о том, что будешь убивать людей и разрушать их дома. Любой их тех, кто недавно поддерживал тебя, — под твоим прицелом. Знаю я и о том, что здание суда тоже заминировано. Два заряда уже обезврежены. По их конструкции и начинке мы уже сделали выводы, кто их тебе соорудил. Что — и свою семью ты тоже сейчас взорвёшь? Сам — лично — подорвёшь жену и сыновей, которых ты, по твоим же уверениям, так сильно любишь?.. Вот уж воистину — «любовь до гроба».
— Ох, как мы сентиментально заговорили! — Андрей посмотрел на жену и грустно улыбнулся ей. — Знаешь, мы с ней заранее обсудили все детали этого дня, и она меня поддержала. Последним аргументом для Анны стало известие о смерти её подруги — Марии Гладковской, которую ты приказал убить за то, что она слишком близко подобралась к твоей жопе. Чем она тебе не угодила? Хорошая же девочка была. Жаль, что она не успела опубликовать предоставленную ей твоими же помощниками информацию. Вы не рассчитывали, что девчонка-то — умная и сообразительная. Она быстро просчитала схему, сверила её со своими прежними знаниями, проконсультировалась у пары экспертов и выдала такой материал, что вас пот прошиб от страха. Ты хотел перевести стрелки на своих оппонентов — вот и выдал часть правды, а потом сильно занервничал, когда она подробно описала, отчего и как взорвалась лодка. Знала она всё и о дне, когда взорвались три пятиэтажки — с целью запугать народ новым словом «терроризм» и начать инвестировать направления, где ты мог бесконтрольно получать колоссальные доходы от своих сказок. А твоя делёжка рынка сотовой связи?.. Нет, дорогой, ты не то направление выбрал. Всему приходит конец. Надеюсь, сегодня — последний день твоей власти, иначе я, честное говорю, не знаю, что ещё нужно предпринять, чтобы хоть как-то помочь нашим людям выбраться из тех финансовых пирамид, что ты для них замутил и расставил.
У меня уже не было никаких сомнений по поводу того, с кем разговаривал Андрей. Лидер правящей государством группировки общался с Поповым без спешки, без нервов. Сначала меня это смущало — как такой человек может столько времени уделять какому-то ошалевшему от мести бандиту, но постепенно я приходил к мысли, что он занимается важнейшим на данный момент делом — пытается предотвратить дальнейшие взрывы, бессмысленные смерти, пытается сохранить свою власть и влияние на развитие событий. Тактика этого человека становилась мне всё более ясной. Сначала я поражался, почему нас так долго не взрывают и не травят газом. Зачем нужно было популяризировать идеи и действия Попова через Интернет на весь мир? Достаточно было отключить в здании суда электричество и «вай-фай», отобрать у всех мобильные телефоны. Но наш государь весьма мудро рассудил: если уж такая информация собрана и систематизирована его врагами, значит, она рано или поздно станет достоянием общественности, а тайные подземные ручьи и реки контролировать практически невозможно. Но если поток выпустить наружу — пусть он затопит пару деревень, снесёт подгнившие мостики. Ликвидировать последствия мы умеем; недаром самым популярным из ведомств среди народа является МЧС и его бессменный министр-спасатель. Попову дали высказаться — и одновременно позволили перейти грань разумного поведения. Даже я ни секунды не считал, что «Кремль взорвал Господин П.»; это сделал Попов — из-за своей дурацкой прихоти: «Хочу быть Владыкой Всероссийским, и пусть Главный при всех устроит себе харакири!».