— Нож, — молнией мелькает мысль.
Ярослав бьёт по руке, стараясь опередить опасность. Подушка мешает, но удар, хотя и слабый, достигает цели, из рук врага выпадает пистолет, с глухим стуком ударяя по полу.
— Хорошо подготовился, скотина, — вырывается вздох облегчения. Ярослав хватает Хасана за руку, заламывает её, валит извивающееся тело на диван, наваливается всем весом, пытается прижать и обездвижить.
— А-а-а, пусти руку, сломаешь, — стонет тот,
— Слушай, Хасан, зачем ты приехал? Тебя не было пять лет. Где ты был? Ты требуешь денег? Ты ни чего не получишь, они принадлежат твоей дочери, и я отдам их ей, когда она вырастет. Где ты болтался? В Чечне или в Турции? Оставил их одних, без помощи, без денег, а они тебя ждали, четыре года ждали. Какой ты чеченец, если бросил собственного ребёнка? Позор! У тебя убили жену, остался один ребёнок, а ты кричишь — отдай деньги.
— Я заберу Анну! — кричит в бессильной ярости бывший отец.
— А я тебе её не отдам, — вторит Ярослав.
— Не имеешь права, она моя дочь.
— Ничего не получишь, ни Анну, ни деньги, ты ей больше не отец, недостоин ты, быть отцом. Позор! Всему твоему роду позор, — Ярослав пытался надавить на психику, — а теперь убирайся, и чтобы духу твоего не было! И к ребёнку не смей подходить!
В конце концов, ему надоели душеспасительные беседы, схватил за шиворот одной рукой, другой — за руку, и вытащил Хасана на лестничную площадку. Тот слабо сопротивлялся.
— Ничего, мы ещё встретимся, — зло прорычал тот.
Ярослав захлопнул перед ним дверь. Возбуждение постепенно спадало. Хотя и удалось на время избавиться от этого мерзавца, но от того, что он отец Анюты, уйти не возможно. Когда Ярослав исчезнет, он вернётся. Тётя Женя уже не в том состоянии, чтобы воспитывать ребёнка. Оставлять с ней племянницу нереально. Детский дом не катит, родной отец появился — не возьмут. Брать с собой опасно, хотя в его группе уже двое детей, но один из них довольно взрослый. С другой стороны у них две женщины, небольшой присмотр будет. А что её ждёт здесь? Конечно, Хасан сейчас говорит, что возьмёт дочь, которая его ни когда не видела, как и он её, только младенцем, но что будет потом, через год или два? Он никогда не считал её своей дочерью. Трудно сказать, обманывала его Ольга или нет, но русая головка говорила сама за себя. Возможно, все проблемы в семье были построены на этом. Решение не приходило. Согласившись на участие в экспедиции, повернуть назад Ярослав уже не мог, но и оставить Анюту одну, тоже. Оставалось одно — брать с собой.
Последовавшие затем события только укрепили это мнение. В середине июня органы УВД выдали тело сестры для похорон. Похороны прошли в день выдачи. Сразу повезли в церковь, затем, после службы, на кладбище. Гроб был закрыт, открывать не разрешали, только через стеклянное окно можно было видеть лицо. Двое в штатском сопровождали весь процесс — убийцу до сих пор не нашли. Ярослав опасался провокаций со стороны Хасана, собрал всех своих людей, и дополнительно помощь с завода — одних мужчин было человек пятнадцать. Хасан появился только под конец на кладбище, угрюмый и спокойный. В сопровождении двоих земляков, ни с кем не общался. Бросил горсть земли. Дружки злобно зыркали по сторонам. Но страх численного превосходства удерживал от необдуманных поступков. Ещё до окончания церемонии, когда священник стал окроплять гроб святой водой, чечены сели в машину и уехали. К Анюте так и не подошёл, а та, в свою очередь его не знала, да и не до того ей было, она плакала. Говорила:
— Вам, взрослым, легче, а как быть мне? Я ведь маленькая, — и в слёзы.
Тётя Женя плакала долго и тихо.
Не зря говорят: пришла беда — открывай ворота. Через две недели после похорон дочки, умерла и её мать — тётя Женя. Анюты с ней уже не было, её перестали водить в детский сад. Попросили позаботиться о ребёнке Людмилу, жену Тимофеича, у них она и жила. Тётя Женя не смогла пережить смерть единственной дочери, и, хотя с ней была её внучка, это не спасло. Сердце было и так слабое, оно не выдержало. Врачи признали инфаркт, вот так точно умерла и мать Ярослава, спустя два года после смерти отца. А теперь и тётя Женя, но ей пришлось тяжелее — она похоронила и мужа, и дочь. Похороны прошли на последней неделе перед отъездом. Ярослав постарался всё организовать достойно, но всё равно как-то прошло сумбурно и скомкано. Родственников не было, один Ярослав. Были немногочисленные соседи по дому, работе.
Подготовка вошла в заключительную фазу, начались сборы. А дело это хлопотное и мелочное, не только описать, но и запомнить, что было сделано, трудно. Необходимо только отметить некоторые моменты. Для погрузки всей оравы пришлось нанять три КАМАЗа-трейлера — два под лошадей, один под повозки — и три легковые машины для людей. Всё это влетело в копеечку. В самый последний момент пришла посылка из Воронежа, уже никто и не надеялся получить её. Когда её открыли, там обнаружились настоящие шедевры кузнечного ремесла.
Пришлось выполнить немало юридических формальностей. У многих оставалась здесь недвижимость, только у Ярослава две квартиры и дом. Притом квартира тёти Жени требовала вступления в наследство несовершеннолетней, а это было ой как не просто. На оформление документов в срочном порядке, на адвокатов, нотариусов уходили последние деньги. А ещё пришлось искать фирму для сдачи в аренду жилья и нанимать ответственного за эксплуатацию, оформлять договоры об аренде, и это всё должно было быть юридически законно. И была квартира в Москве, а там то же самое. Голова шла кругом. Лошадей пришлось перековывать заново, тоже морока. И ещё вся сбруя, все сёдла поступили, можно сказать, в последний момент, на последней неделе. Хотя заказаны шорникам были ещё в феврале, но те делали не шатко не валко, их торопили, а им хоть бы что.
Но, как говорится, под лежачий камень вода не течёт, постепенно и это всё рассосалось. Наконец, 28 июня двинулись в путь. Дорога не заняла много времени. Выехав вечером, утром в восемь часов уже были на месте, недалеко от Сергиева Посада, как раз по дороге на Вологду. Свернули с трассы к посёлку Краснозаводск, прибыв на место, позвонили Олегу, тот разразился бранью.
— Зачем раньше времени приехали? — возмущался он,
— Позже не могли, у всех много дел в Москве, — защищался Ярослав,
— Ты понимаешь, вся конспирация летит к чёрту, вы своим табором, как бельмо на глазу, — не унимался он.
— Где нам размещаться?
— Где хотите, исходный пункт раньше первого числа не скажу, незачем было приезжать, вообще пойдёте последними, у меня забот полон рот, вас ещё не хватало.
Пришлось располагаться подальше от людей. Под Москвой народу кишмя кишит. Делать нечего, разгрузились, где придётся. Запрягли повозки. Загрузили их скарбом, двинулись просёлочными дорогами подальше от людских взглядов. Плутать пришлось полдня, благо погода стояла сухая и жаркая, самый пик лета. Лошади дружно взбивали пыль на просёлочной дороге. Впереди повозок ехал Ярослав на своей девятке, искал подходящее место, не съезжая с просёлка. В конце концов, остановили свой выбор на небольшой поляне посреди редкого леска. Поляна со стороны проезжей дороги была не видна, на ней и разместились, стали готовиться к ночёвке. Из специальных палаток была только одна, двухместная. Поэтому сняли с повозок тенты и собрали из них импровизированные палатки. Ночлег под крышей был всем обеспечен. Женщины взялись готовить обед. Тут и маленькой Анюте дело нашлось — поддерживать огонь в костре. Когда все разместились, устроились, насытились, настало время Ярослава ехать в Москву. У него там было ещё много дел.
В первую очередь поехал к Георгию, те уже были готовы. Они заранее созвонились, семья ждала его приезда. Вещей имелось немного, погрузили их быстро. К утру Георгий с семьёй были уже в лагере. Едва позавтракав и поспав утром пару часов, необходимо было снова ехать. Мальчики просили взять их с собой, но у них не тур-поездка, всем отказал, мало ли что может случиться, здесь, в куче, спокойнее. Поехал во второй раз один. Вначале заехал к кузнецу за оружием, оно было почти готово. Не хватало некоторых элементов, он к утру обещал всё закончить. Ярослав расплатился и приступил к самой трудной части — это, будь оно неладно, юридическое оформление московской квартиры. Ярослав никак не хотел пускать дело на самотёк, природная подозрительность и мелочность, вкупе с жадностью, не давали просто бросить её. Жаба душила, что будут потеряны деньги. У Георгия этот вопрос был решён, у вологодских ребят тоже, оставался только он. Все три дня до отбытия были убиты на решение этих проблем. Наконец, первого июля, в пятницу, были поставлены все подписи и все печати. Ярослав убывал в сторону своего лагеря, предварительно затарив машину продовольствием и необходимыми в пути расходными материалами, убывал со спокойным сердцем, что он сделал всё, что было возможно в его положении. Вёз законченный к этому времени бранк. Меж тем жизнь в лагере имела свой размеренный ход, налаженный без его участия. Последние часы проходили относительно спокойно, сидели у костра, ужинали. Ярослав сожалел, что у него не так много людей, полевую кухню иметь нерационально, иначе он её обязательно приобрел бы. А так приходилось готовить на костре, что в походе очень неудобно, уходило много времени. Вечер был тёплый, светлый, стояли самые короткие ночи года. Все ждали событий. Звонили Олегу, тот указаний не давал, говорил: