— А как реконструкцией боевых искусств стал заниматься? Я же тебя на фестивале встретил?
Этот вопрос не застал Ярослава врасплох.
— Я всегда интересовался историей. Фильмы смотрел, книжки читал. В том числе и по исторической реконструкции. Но больше меня всё же занимала история военного искусства, военного дела древности и фортификации.
— Да ты для меня просто кладезь мудрости, — Олег от неожиданности даже подпрыгнул на диване и изобразил удивление. Вообще он был человек эмоциональный, когда его лицо выражает подлинные чувства, а когда наигранные, понять было нетрудно. Меж тем Ярослав продолжал:
— Признаюсь, боевыми искусствами я не занимаюсь, так, машу железкой для удовольствия. Хотя знаю кое-что, но в японском стиле я полный ноль.
— Я, наоборот, от всего японского без ума. Занимался в мурманском клубе бусидо, у лучших наших мастеров, так что зову в ученики. Искусство меча — интересное дело, надо сказать, и для нас очень полезное. Так что, будет желание — приглашаю на спарринг.
— Что же, возможно, если будет время, я согласен. В клубе я не состою, однако со многими знаком, иногда в фестивалях участвую, но не всегда есть возможность. Многие из наших, кто постарше, с одного фестиваля на другой ездят. В Воронеж, в Выборг и на другие. Я же не могу, денег нет ни на оружие, ни на поездки, так что я так, с боку припёка.
— Ты говорил, что работаешь охранником. Много ли получаешь?
— Немного, да всё моё, — подобный вопрос был неприятен.
А Олег — как ни в чём не бывало:
— Если я тебе работу предложу, хотя бы тем же охранником, у меня как раз свободное место есть? Да и не только охранником, мне и грузчики нужны, транспортировщики. Больше получать будешь, да и к нам ближе.
Ярослав не поддался на провокацию. Подумал. Осмотрел потолки, промолвил:
— Знаешь, такие дела с кондачка не решаются. Вот зайду через недельку, тогда, может, и решу. Обсудим. Я ведь и по нашей экспедиции положительный ответ не даю: дело непростое, времени на обдумывание требует.
— Думай, думай, только поторопись: время быстро бежит, его лучше отдать подготовке, а решение принимать быстрее. Вот в конце нашей встречи тебе подарок, — Олег достал из стола недорогой сотовый телефон, — бери, пользуйся, деньги на нём есть. Номерочек свой я тебе дал. Как надумаешь, сразу звони…
Возращение домой из фирмы «Добрые окна» было мучительно долгим. Ярослав остановил машину, вышел, решил прогуляться. Сознание решительно отказывалось воспринимать реальность. Он бродил вдоль заснеженных аллей в каком-то полусне, будто вовсе не он, а кто-то другой, иной человек идёт мимо клёнов и акаций. Он видел себя со стороны, разговаривал не сам с собой, а с каким-то посторонним, задавал вопросы, а ответы давал некто другой. Не замечал ничего вокруг. Иной раз он порывался идти, что-то делать, но тут же забывал, зачем идёт, какова цель пути, тогда он разворачивался, и шёл назад, снова думая о чём-то постороннем, или вновь возвращаясь в мыслях к Олегу. Ему необходимо было на что-то решиться, но решение не возникало. Если оторвать себя от мира, сможет ли он выдержать груз моральных сожалений, неисполненных желаний, культурной изоляции? Доказательства, хотя и лишь визуальные, но вполне убедительные. Неужели новый мир открыт, есть путь на другие планеты? Обходная тропа, без затрат энергии и времени. Эдакая каверна пространства. Неужели перед ним, простым человеком, открылась одна из величайших тайн мироздания? Именно тайн. Ибо в тайне такие знания и должны сохраняться. Его отказ можно расценить как вызов, вызов самой судьбе. Судьба — дама жестокая, бросивших ей вызов она карает беспощадно. На второй чаше весов до сих пор лежит груз: может, всё это афера, — и от этого никуда не уйти. Его могли и оболтать. В данной ситуации фомой неверующим оставаться крайне выгодно экономически — меньше расходов.
Решение не приходило.
Глава 4
Пятница. 15 Февраля. 8 часов утра. Тяжелый сон после ночной смены. Всю ночь рабочие грузили вагоны, спать под эту канонаду не сможет ни кто. Звонок в дверь, душераздирающий и нудный, подобный звонку из преисподней на страшный суд. Всё тело дрожит в конвульсиях, протестуя против пытки. Молчит и вновь разражается выворачивающими нутро электроразрядами.
— Иду. Иду, — мычит пытуемый. Встаёт с постели, как есть, шаркает к входным дверям.
— Кто там? — Ярослав не смотрит в глазок, нет сил.
— Телеграмма, распишитесь, — слышится из-за стальных дверей скрывающийся фальцет. Скрипит дверь. Машинально адресат ставит подпись, берёт бланк, и захлопывает дверь.
— От тёти Жени, — он разговаривает сам с собой, разрывает бумагу, идёт обратно на кровать, читает: «Приезжай немедленно, Ольга погибла. Продавай квартиру срочно. Похороны в понедельник. Тётя Женя». Мороз прошёл по телу, затем дрожь. Ярослав не мог стоять, сел на кровать. Вот оно: случилось то, чего мы не можем понять и воспринять. Не стало единственного для него родного человека, к кому он был так привязан, в доме которого он жил. Что теперь делать? Как жить? Нахлынуло чувство бездонной тоски, сердце защемило, как будто в него вогнали иглу. Конечно, он не был слишком сентиментальным человеком и мог быстро взять себя в руки, но не в отношении своих родных. Возможно, ранняя, безвременная кончина родителей так повлияла на него, но Ольга и тётя Женя были единственными родными людьми на этом свете, он их ценил и любил. Теперь его ничто не связывало, в этом мире у него больше ничего не было. Он даже сказал вслух:
— Больше у меня ничего нет,
Машинально взял телефон, нажал кнопку номера, дождался знакомого голоса в трубке.
— Олег! Я еду, — и отключил, ничего не объясняя. Просидел сиднем минут пять, а может больше, он не чувствовал времени. Неожиданно встрепенулся, стал одеваться, сначала постепенно, затем быстрее. С такой же скоростью к нему приходило сознание — медленно. Постепенно оно выходило из сильнейшего стресса, и как это водится в таких случаях, торможение меняется бурной деятельностью, желанием всё успеть прямо сейчас. Да если задуматься, то дел у него становится всё больше и больше.
Ярослав покинул дом и поехал на вокзал покупать билеты до Вологды. Затем вынужден был обзвонить все риэлтерские конторы, выставляя Ольгину квартиру на продажу. В некоторые конторы приходилось ехать лично. Требование тёти Жени немедленно продать квартиру основывалось не на пустом месте. Во-первых, Ольга сама давно собиралась продать её, была в наличии доверенность на её продажу. Теперь со смертью сестры получалось щекотливое положение, доверитель умер и не мог продлить срок её действия. Вступление в наследство — процесс длительный и требует денег. В случае решения этой проблемы возникает другая: квартира принадлежала изначально мужу Ольги — Хасану. Тот исчез бесследно пять лет назад. Объявили розыск, но не нашли ни живым, ни мертвым. Ольга официально вступила в права собственности на квартиру. Если муж объявится, у Ярослава будут проблемы, и не видать квартиры как своих ушей. Никто из родных не верил в смерть Хасана. В Чечне была война, и возможно он был там. Так что приходилось спешить.
На другой день пришёл запрос на телефонные переговоры. Тётя Женя звонила, что похороны не состоятся — тело не выдают из морга. Идёт следствие, и пока не закончится, тело не отдадут. Самое главное, Ольга не погибла, а была убита, и убита с особой жестокостью. Милиция теперь ищет убийцу. Сама тётя Женя болеет. С Анютой справиться не может, даже в детский сад водить некому. Просила скорее продать имущество и быстрее приезжать. Продать быстро и не потерять в цене непросто. Ярослав сдал уже купленные билеты и решил не торопиться. Тёте Жене сейчас трудно принять правильное решение, необходимо не просто продать, а перепродать с покупкой новой, это будет умнее. Новую квартиру можно сдавать, а тётя Женя с Анютой будут жить на вырученные от аренды деньги, но средства нужны сейчас, потому часть из них придётся потратить.
Приходилось всеми силами ускорять процесс, в течение недели были найдены продавцы и покупатели, совершена сделка. Оставалось месяц ждать регистрации. Продав трёхкомнатную квартиру, Ярослав на своё имя купил двухкомнатную, в не самом престижном районе, но на другом конце города. Тем же порядком нашёл квартиросъемщиков и оформил аренду, дабы всё было законно. Всё, теперь его в Москве держали только дела.