— А моё письмо? — смущенно пролепетала Даша. — Ты сжёг его?
— Прости, не смог. Оно дорого мне. Но если хочешь, — он достал из нагрудного кармана небольшой конверт. — Вот оно.
Трясущимися от волнения пальцами Дарья развернула лист.
«Дорогой, Андрей. Мне было сложно перешагнуть через себя и написать эти строки. Но на самом деле это был грех гордыни и сейчас я понимаю, что моё письмо ступень не вниз, а вверх. Я хочу сказать тебе спасибо. Спасибо за минуты счастья изведанные рядом с тобой. Раньше я не умела так радоваться. Спасибо тебе за то, что научил меня любить не только Господа нашего. Эта любовь несравнима ни с чем. Она как глоток воздуха, без которого мы задыхаемся. Спасибо тебе за то, что научил меня прощать. Спасибо, за нежность и любовь. Никогда не думала, что смогу испытывать к мужчине такое же ответное чувство. Спасибо за подаренное мне бесценное время, которое невозможно измерить. Спасибо за всё. Теперь, когда ты знаешь, что и я люблю тебя, мне осталось открыть тебе самое важное. Это касается моей сестры и твоего сына. Анна написала мне, что Арсений не связал свою жизнь с мадемуазель Карницкой и уехал. Я в растерянности…и даже не знаю, как тебе сообщить. У Елены родился мальчик… Думаю, ты догадываешься кто его отец. Андрей, умоляю, помоги! Необходимо, как можно осторожней, так чтобы не навредить его здоровью, сообщить Арсению об этом. Сестра не показывает вида, но я знаю, как она страдает и ждёт его. Андрей, наш с тобою долг соединить их жизни. Только ты сможешь это. Не оставляй это письмо, сожги. Твоя Даша».
Она протянула его обратно Руничу. Улыбнулась.
— Бумага оказалась смелее меня.
— То, что там написано, — неуверенно переспросил Рунич — Правда?
— Ты единственный кому я это сказала.
Она не сводила глаз со счастливого лица Елены.
— Как хорошо, что ты привёз его.
— Я всё готов отдать, лишь бы Арсений был счастлив. Больше мне ничего не надо. Ты понимаешь меня?
— Понимаю. Твой сын вольнодумец и оригинал, но сестре хорошо с ним. Они любят друг друга. Теперь она будет счастлива.
— Они будут счастливы.
Даша печально посмотрела в его глаза.
— А мы, мы будем счастливы, Дашенька?
— Андрей…
— Как и прежде, я люблю тебя и ничего не могу с собой поделать. Мне плохо, одиноко без тебя.
Дарья заплакала и уткнулась лицом в его грудь.
Андрей обнял девушку и погладил её дрожащие плечи.
Четверо потерявшихся людей, нашли друг друга во мраке вьюжной ночи.
******
Наконец, все разбрелись по своим комнатам. Ванечка тихо посапывал в кроватке, под присмотром няни.
Елена и Арсений остались одни. Он без конца целовал руки любимой.
— Подожди, дай мне посмотреть на тебя.
Её ладонь коснулась его щеки.
— Твоё лицо… твоё незабываемое лицо. Как часто я видела его во сне. Ты изменился.
— Постарел?
— Нет. Повзрослел. Раньше ты брился. Теперь усы и эта бородка эспаньолка. Тебе идёт. Господи! — она обвила его шею руками. — Если бы ты знал, какую боль я испытала в тот день. Мне не хотелось жить.
Арсений задал мучивший его вопрос:
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Если бы тогда я знала об этом.
— А когда узнала?
— Я думала… опасалась потревожить тебя. — В голосе Елены зазвучало отчаянье. — Боялась вновь погрузить тебя во тьму безумия, ведь я полагала, что ты не один. Что ты счастлив с той девушкой. Так я пыталась убежать от прошлого и сберечь твой покой.
— Хорошо, хорошо, — успокаивая, Арсений обнял её. — Не огорчайся. Что же поделаешь, если судьба у нас такая. Теперь мы вместе. Ты, я и наш сын. И никто не сможет разлучить нас. Ни люди, ни Бог. Мы будем счастливы всегда.
Елена положила голову ему на грудь.
— Помнишь нашу первую ночь на постоялом дворе?
От неожиданного вопроса, она рассмеялась.
- Ай, озорник! Зачем напоминать о моих грехах?
— Нет! Все твои грехи я взял на себя. Помнишь? — Арсений во все глаза смотрел на неё. — Самую первую. Когда я признался тебе в любви.
— А я села к тебе на колени. Вот так. — Елена забралась к нему на колени. — И сказала: «Любовь не грех, а благодать Божья. Бог простит нас, ведь мы — его дети».
— И мой ответ, что отныне, считаю тебя своей женой. Боже мой! — Арсений зарылся лицом в её волосы. — Два года разлуки. Каждый день, я писал тебе письма, а отправить, не смел. Писал и жёг. Думал, что не выдержу этой пытки. Всё время было чувство, что сердце вот-вот остановится.