Елена и Арсений, после свадьбы проводили зиму в Петербурге и часто навещали их. Оставив, по просьбе Андрея и Даши, Ванечку на неделю в Луговом, они должны были, на днях, приехать.
Андрей Михайлович по-прежнему любил эту странную женщину, хотя став близкими родственниками, связать свои жизни они уже не могли.
Больше не было смысла скрывать свою любовь друг от друга. Однако это была духовная любовь, лишённая физической близости, но от этого не менее преданная и страстная.
******
Арсений старался как можно чаще приезжать из Петербурга с женой и сыном. Иногда к ним присоединялись Александр Лаврентьевич Краев с супругой.
Компания мужчин устраивала охоту и оставалась ночевать в недавно построенном лесном охотничьем доме, о которой никто, кроме господина Рунича не знал.
Это было убежище, где мужчины весело проводили время за охотой, карточными играми и вином.
В один из таких вечеров, в начале марта, перекидываясь в карты, Арсений неожиданно рассмеялся и заметил:
— Еще одна охота с ночёвкой и я рискую получить неприятность от Лены. Она уже интересовалась, где же наши охотничьи трофеи?
— Я сам поговорю с твоей очаровательной Еленой, Сеня, — заверил его Александр Краев. — Она не станет сердиться на тебя.
— Ты же тут не с дамами, а со своим отцом, с нашими друзьями и соседями! — резонно заметил Андрей. — Не всё тебе над книгами корпеть, да в «Дюссо» порядок наводить. Иногда можно вольным воздухом дохнуть. Наши женщины пускай посплетничают, а мы отдохнем. - И разлил по рюмкам водку.
— Я не буду, — тот час отказался Арсений.
— Хоть и небольшой морозец, а за день на свежем воздухе, мы продрогли. Чтобы не простудиться, выпей одну. Поверь, такой водочки, да со слезой, да с соленым огурчиком, ты даже дома не пивал.
Арсений быстро проглотил жгучий напиток и задохнулся в кашле.
— Ну, как? Здорово пробрало? — расхохотался отец. — Что я говорил! Эта водка и мертвого поднимет. Ты дыши, дыши, да огурчиком закусывай.
— Не знаю, кого она поднимет, а меня на кровать опустит! — отдышавшись, рассмеялся сын.
— А ведь ты, Сеня, пожалуй прав, — согласился Рунич. — Нужно хотя бы пару зайцев подстрелить. А то, наши женщины, скоро, без собак-ищеек, найдут к нам дорогу.
— Зайцы не помогут, — отрываясь от карт, поднял палец Александр Краев. — Здесь нужна крупная дичь. Тогда поверят.
— И это не поможет, — усмехнулся, вальяжно развалившийся в кресле, Арсений. — Всё равно, по нашим помятым лицам будет видно, чем мы тут занимаемся. Моя Леночка не любит когда я позволяю себе вольности.
— Жену надо слушать, — подмигнул ему Александр. — Адель тоже таких вольностей от меня не терпит? Даже может трёпку устроить.
— Адель, трёпку? — удивился молодой Рунич.
— А-а, — махнул рукой Краев. — Ну, что выпьем ещё?
— Я — пас! — мотнул головой Арсений.
— Что значит — пас? — возмутился сосед по имению, господин Семичев. — Ты, Арсений Андреевич, не дури. Давай рванем еще по одной, тогда — спать.
— Поверь, Борис Семёнович, не могу.
— Борис Семёнович, ему хватит, — вступился за друга Краев. — Поверь, мне как доктору. В своё время он мог себе многое позволить, но те времена давно прошли. Свою чашу Арсений Андреевич уже выпил.
— Э, ну что за слабаки, это молодое поколение, — вздохнул Семичев, в одиночестве, опрокидывая рюмку водки в рот.
Арсений этого уже не слышал. Он спал, положив голову на руки.
— Целый день на морозе. Разморило его. — Вздохнул Андрей. — Сеня, — он тряхнул сына за плечо. — Пошли спать.
Кое-как растолкав Арсения, он повёл его к кровати.
Вскоре охотники улеглись спать, двое на широкой кровати, один на софе. Господин Семичев, допив штоф до дна, уснул прямо за столом.
******
Когда мужчины вернулись с удачной охоты, привезя шесть зайцев и молодого дикого кабана, их встретили с радостью и восторгом. Прислуга забрала охотничьи трофеи на кухню, чтобы приготовить к вечеру праздничный ужин.
Елена стояла на крыльце дома и с укором во взоре смотрела на мужа.
— Арсений, — серьезно глядя в покрасневшие глаза мужа, тихо, чтобы никто не слышал, сказала она. — Ты же знаешь, я не терплю этого.
— Лена, я виноват. Побоялся простуды и совсем немного выпил. Прости.
— Обещай мне, что больше не будешь пить то, что на тебя может дурно повлиять.