Комбат подозвал к себе командиров рот: надо уточнить обстановку, узнать о потерях… И вдруг в это время рейхстаг наполнился приятным запахом щей.
— Слышите, — обратился Неустроев к ротным командирам, — нашей пищей пахнет.
— Откуда ей взяться? — засомневался Сьянов.
— Может, фрицы завтрак устроили? — устало произнес начальник штаба батальона старший лейтенант Гусев.
— Какие фрицы? — не соглашался Неустроев. — Ты, что, не слышишь, русскими ведь щами пахнет. Русскими…
И вдруг из-за колонны показался командир хозвзвода лейтенант Власкин. Неустроев удивился:
— Ты, Власкин, как сюда пробрался?
— По-пластунски, да перебежками, товарищ капитан. Щи и каша в целости доставлены.
Ротные хлопали Власкина по плечу: молодец, мол.
И, кажется, только сейчас комбат вспомнил о Первомае.
— Братцы, — обратился Неустроев ко всем, кто был в этом огромном зале на первом этаже рейхстага, — с праздником вас, с Первомаем!
«Ура» наполнило зал. Солдаты жали друг другу руки, поздравляли.
— А нельзя ли чарочку по случаю праздничка? — донеслось до Неустроева.
— Лейтенант Власкин, что скажешь? — Неустроев хитровато посмотрел на командира хозвзвода.
— Будет! — громко, чтобы все слышали, произнес Власкин.
По залу еще раз пронеслось «ура!». Когда стало тихо, Неустроев велел приступить к праздничному завтраку, а своего замполита лейтенанта Береста попросил сказать речь.
Алексей Берест не любил говорить длинно. Он умел в нескольких фразах изложить суть вопроса. Особенно обожал слово — «вперед». Вот и вчера, когда ротам, пробившимся через Королевскую площадь к рейхстагу, туго было, Берест словно из-под земли появлялся в цепях наступающих и увлекал солдат вперед. Теперь же Бересту хотелось сказать многое: все-таки праздник! Он встал во весь свой богатырский рост и, поправив на груди автомат, сказал:
— Нет, вы только подумайте, где нам довелось сегодня встречать Первомай. Наша армия пришла в Берлин. Это же здорово! Друзья мои, запомните этот час. Все запомните: и этот зал германского парламента, и завтрак на рассвете, и лейтенанта Власкина — кормильца нашего, и своего комбата с обгорелым ватником. Запомните поименно всех, кто пришел в рейхстаг, кто не дошел до него… Победа рядом. Она здесь, в этом здании. Мы ее должны добыть именно сегодня, в наш первомайский праздник…
Давно солдаты с таким настроением не аплодировали. Они били в свои огрубевшие ладони изо всех сил.
Неустроев поднял руку. Аплодисменты прекратились.
— Ну как? — спросил он. — Все подзаправились?
— Порядок! — послышалось в ответ.
— До обеда стерпим?
— А когда обед?
— Могу сказать точно, — ответил комбат. — Когда заставим фрицев сложить оружие.
Неустроев, уже обращаясь к лейтенанту Власкину, сказал:
— Поспевай-ка, друг, с обедом. И чтоб праздничным он был…
«Есть полковник?»
К вечеру фашисты, видимо, почувствовав бессмысленность дальнейшего сопротивления, выбросили из подвального окна рейхстага, куда их загнал батальон Неустрое-ва, белый флаг.
— А ну-ка, Прыгунов, узнай: чего фрицы хотят, — распорядился комбат.
Рядовой Иван Прыгунов, молоденький, низкорослый солдат, совсем недавно появившийся в батальоне, неплохо знал немецкий язык. Еще в начале войны, когда фашисты заняли его село, он в пятнадцатилетием возрасте был угнан в Германию. За годы плена парень крепко натерпелся. А вот теперь, будучи солдатом, дрался храбро, смело шел на любое задание.
Комбат держал Прыгунова при себе. Связным числился. А главное — нужен был на случай разговора с пленными. Прыгунов возвратился очень скоро и доложил, что немцы согласны на переговоры, но хотят их вести с генералом или полковником.
— С кем? — переспросил комбат.
— Так и сказали: будем разговаривать только с генералом или полковником.
— А где я им возьму генерала? Да и полковников здесь не имеется. Небось, думают, что в рейхстаг советская дивизия ворвалась.
Неустроев задумался. Можно было бы, конечно, выйти из положения: позвони он сейчас комдиву генералу Шатилову или командиру полка полковнику Зинченко, те нашли бы выход, может, даже сами явились бы в рейхстаг. Но вряд ли стоит рисковать их жизнью, ведь проникнуть в рейхстаг не просто: Королевскую площадь фашисты держат под сильным огнем.
— Тяжелую ты мне, Ваня, задачку задал, — глядя на Прыгунова, произнес Неустроев. — Где же нам взять полковника?
И вдруг комбата осенила мысль: а что если на переговоры отправить Береста? Обмундировать его получше — чем не полковник? Такой ладный, широкоплечий…
— Есть полковник! — как бы сообщая всем, кто присутствовал здесь у столика штаба батальона, громко произнес Неустроев.
— Кто же он? — спросил старший лейтенант Гусев.
— Вот он, смотрите: Берест Алексей Прокопьевич.
Все взглянули на Береста. Да, сколько раз ему, боевому замполиту, доводилось выполнять самые ответственные поручения своего комбата. У всех в памяти вчерашний вечер, когда в рейхстаге появились полковые разведчики Михаил Егоров и Мелитон Кантария со знаменем Победы. Надо было пробиться на крышу рейхстага. Фашисты держали под обстрелом все лестничные марши, вели огонь на этажах. Но знамя нужно было поднять наверх. Эту задачу комбат возложил на лейтенанта Береста, который с группой автоматчиков к исходу 30 апреля все-таки пробился к куполу рейхстага. Михаил Егоров и Мелитон Кантария успешно выполнили задачу.
И вот снова жребий пал на Береста.
— Скидывай свой ватник, Леша, и живо брейся, — сказал Неустроев.
— Слушай-ка, Степан Андреевич, я все-таки лейтенант. И стал им, между прочим, совсем недавно…
— А разве полковником не сможешь? — улыбнулся Неустроев. — Твои, брат, плечи, любое звание выдержат.
Берест тем временем, сбросив ватник, приступил к бритью. Прыгунов принес в котелке воды и, когда лейтенант побрился, полил ему. Откуда-то появилась кожаная куртка. Бересту она в аккурат подошла.
Лейтенант Алексей Берест принял вполне полковничий вид: по верху кожанки ладно лег ремень с портупеей, на боку висела планшетка, а на руки натянуты перчатки.
— Взгляните-ка, братцы, на нашего комиссара, — произнес комбат. — Чем не полковник?
— Только брюки подкачали, — пожаловался «полковник». — Пожаром их лизнуло…
— Сойдет, товарищ полковник, — рассмеялся Неустроев. — Война, все-таки…
В подземелье к немцам пошли втроем: Берест, Неустроев и Прыгунов. Комбат в качестве адъютанта, а солдат — переводчиком. Уже перед самым спуском в подвальное помещение Берест попросил Неустроева снять ватную куртку.
— Зачем? — спросил комбат.
— Пусть фрицы ордена видят. Все-таки пять орденов на твоей груди.
И верно, когда парламентеры появились в расположении врага и начали переговоры, фашисты частенько посматривали на грудь низкорослого адъютанта. Видимо, думали, а сколько же орденов у самого полковника, ежели у адъютанта — пять.
Переговоры были краткими. Правда, фашисты пытались затеять торги: мы, мол, согласны сложить оружие, но сделаем это тогда, когда вы, русские, выведете своих из рейхстага… Берест был суров: капитуляция, и только!
— Если не сложите оружие — все до единого будете уничтожены. Капитулируете — гарантируем жизнь, — поставил точку Берест.
Было это в 4 часа утра 2 мая. В рейхстаге стояла тишина: фашисты рядились, как им быть. Ну, а наши готовились к новому штурму. И только в семь утра из подземелья вышел немецкий офицер с белым флагом и сообщил, что их генерал — начальник гарнизона войск рейхстага — отдал приказ о сдаче в плен.
Неустроев, обращаясь к Бересту, произнес:
— Поздравляю, товарищ полковник!
— С победой, товарищ капитан! — громко, на весь зал, раздался голос лейтенанта Береста.
Война здесь закончилась.
